Ёбург

Грюнберг работал истово. По легенде, полтора года его мастерскую охраняли «афганцы»: типа как скульптура — это цветмет, а цветмет — криминальный бизнес. И вот на площади Советской Армии на постамент тяжело уселся огромный парень из почерневшей стали и с автоматом Калашникова в руке. То, что стальной парень посреди города сидел как зэк, выглядело вызывающе и нагло. В сдержанной позе таилось больше ярости, чем в порыве: «в кремне огонь не виден». Энергия туго вздувала формы скульптуры, будто мускулы напрягались. Памятник открыли 5 августа 1995 года. Проницательные искусствоведы, слегка контуженные силищей этого идолища, произнесли главные слова: жёсткий и мощный образ Грюнберга созвучен тоталитарному мышлению немалой части россиян.

«Афганский» памятник «Чёрный тюльпан» горожане однозначно признали замечательным, но все остальные произведения Грюнберга раскритиковали. А у Грюнберга не заржавело с ответом. Жёсткая ругань началась с памятника Жукову.

Конного маршала водрузили перед зданием штаба Уральского военного округа в том же 1995 году. Бронзовому всаднику площадочка оказалась маловата, ну да ладно: главная проблемка вышла с конём. Говорили, что Чернецкий просил сократить мужские подробности жеребца, хотя и прочие пропорции этого зверя были непривычны: скакуну явно поплохело, когда на него усадили тушу маршала.

В мастерской Грюнберга. Константин Грюнберг — в центре

Вердикт специалистов огорчал: «Монумент решён в традициях официальной скульптуры 1950-х годов, но в профессиональном отношении заметно уступает многим образцам того периода». Грюнберг тотчас ответил такими пожеланиями, от которых искусствоведы уронили очки, а журналисты кинулись за блокнотами.

В 1996 году на аллее Ледового дворца спорта воздвигли третий мегалит Грюнберга — памятник воинам-спортсменам Урала. Срываясь с постамента, в бой рвались три солдата. Скульптурная группа была построена с эталонной советской экспрессией. Грюнберг изваял воинов общим массивом, только головы торчали отдельно, и ехидные горожане прозвали памятник Змеем Горынычем.

Памятник маршалу Жукову

А потом (к зависти коллег) Грюнберг сдружится с Росселем — у них у обоих мышление титанов.

В 1997 году Грюнберг будет оформлять резиденцию Росселя, и в 1998 году Грюнберга наконец-то примут в Союз художников. В 2002 году в Невьянске возле знаменитой наклонной башни встанет грюнберговский памятник Никите Демидову и Петру I, а в 2006 году в деревне Харёнки на острове посреди реки Чусовой взлетит на постамент конный Акинфий Демидов с пикой и флагом — на этот памятник смотрят окошки дачного коттеджа губернатора Росселя.

В Екатеринбурге же Грюнберг прогремит в 2003 году благодаря памятнику царской семье рядом с Храмом-на-Крови. Сюжет композиции таков: император Николай с цесаревичем на руках спускается по лестнице в подвал Ипатьевского дома, а жена и дочери крестятся и идут на смерть вслед за главой семьи. Хотя соавтором памятника будет обозначен Антон Мазаев, сын главного архитектора области, зрители сразу учуют в этой работе лихую десницу Грюнберга.

Памятник безжалостно ославят. Священники заворчат, что страстотерпцы стоят спиной к храму. Историки скажут, что цесаревичу на вид лет семь, хотя на деле было четырнадцать, и что у юных царевен кресты выложены поверх платьев, как у девиц из домов терпимости. Искусствоведы скривятся: дескать, ансамбль распадается на части. Публика будет изумлена неславянским видом Романовых и крестным знамением императрицы, похожим на пионерский салют.

Владыка Викентий подметит, что Романовы здесь не смиренные, а мятежные. «Небрежное отношение к святости», — поставит диагноз владыка. Оно и верно. Для Грюнберга ситуация жертвенности — это советская жертвенность борьбы, это пламенные молодогвардейцы, самоотверженные и аскетичные герои-панфиловцы, яростные атлеты Мамаева кургана. Грюнберг окажется соцреалистом в иконописи.

После шквала критики обозлённые скульпторы попытаются исправить дело: полезут зубилами срубать кресты с одежд и «славянить» лица. Такую коррекцию общество воспримет как повторное кощунство и смирится с тем, что уже есть.