Йога: бессмертие и свобода

Вот почему символизм смерти, возрождения и инициации постоянно присутствует в буддийских текстах. Монах должен создать себе "новое тело", воскреснув, как и в других инициациях, после "смерти". Будда сам провозглашает это: "И далее, я показал моим ученикам способ, каким они могут извлечь из этого тела [составленного из четырех элементов] другое тело, созданное разумом (рупим маномайям), совершенное во всех своих частях и членах, наделенное сверхчувственными способностями (абхининдрии). Это подобно вытаскиванию камыша из оболочки, или змее, сбрасывающей кожу, или мечу, который достают из ножен; нужно понимать при этом, что камыш, змея, меч – это одно, а оболочка камыша, кожа, ножны – другое". Инициатический символизм очевиден: образ змеи и сброшенной кожи – один из древнейших символов мистической смерти и воскрешения, встречающийся также и в литературе брахманизма ( "Джайминия-брахмана", II, 134). Ананда Кумарасвами уже показал, что буддийское посвящение продолжало традицию ведической инициации (дикша) и подчинялось общей схеме инициации. Монах отбрасывал свое фамильное имя и становился "сыном Будды" (шакьяпутто), ибо считалось, что он ныне "родился среди святых"; так, Кассапа говорит о себе: "Единородный сын Благословенного, рожденный из его уст, рожденный Дхаммой, ведомый Дхаммой, наследник Дхаммы". Феномен гуру – мастера посвящений – не менее важен в буддизме, чем в любом другом индийском сотериологическом учении.

Будда учил способу и средствам "умирания" к обыденному существованию, к его путам и страданию, чтобы тем самым воскреснуть для свободы, блаженства и необусловленности нирваны. Но он не пытался говорить об этой необусловленности, поскольку понимал невозможность выразить ее в словах. Когда он критиковал брахманов и париббаджаков, то причиной этой критики были их чрезмерные, на его взгляд, разглагольствования о невыразимом, их заявления о том, что можно качественно определить Атман. С точки зрения Будды, "утверждение о том, что Атман существует, что он реален, вечен ложный взгляд; утверждение же о том, что он не существует, – такой же ложный взгляд". Но если вникнуть в то, что он говорит об освобожденном, нирваноподобном человеческом существе, то можно увидеть, что такое существо во всех отношениях совпадает с небуддийским дживанмуктой, человеком, "освобожденным при жизни". Он – тот, кто "еще будучи жив, отсек себя от жизни, подобен нирване, сознает свое счастье и живет в гармонии с Брахманом". Л. де ла Валле Пуссен, цитируя этот текст, сравнивает его с "Бхагавадгитой", V, 24: "Кто счастлив в себе, кто изнутри озарен, в себе обрел радость, // Тот йогин достигает сущности Брахмонирваны". Из всего этого можно понять, в каком смысле Будда продолжает мистико-аскетическую традицию: он верит в "освобождение при жизни", но отказывается давать ему характеристику. "Будда не желает объясняться по поводу освобожденного человека не потому, что святой не существует, но оттого, что ничего определенного о таком человеке нельзя сказать". О дживанмукте (или, в буддийской терминологии, "нирваноподобном", нибутта) можно сказать только то, что он не от мира сего. "Татхагата не может быть назван как наделенный телом, чувствами, представлениями, волей, знанием; он свободен от этих определений; он глубок, безмерен, непредставим, подобен великому океану. Нельзя сказать: "Он есть", "Его нет", "Он есть и нет его", "Он ни есть, ни отсутствует" ("Самьютта-никая", IV, 374). Именно таков язык апофатического мистицизма и теологии; таковы и знаменитое neti, neti упанишад.

ДЖХАНЫ И САМАПАТТИ

Чтобы вступить в состояние необусловленности – иначе говоря, чтобы полностью умереть для этой профанной, тяжкой, иллюзорной жизни и переродиться (в "другом теле"!) к жизни мистической, позволяющей достигнуть нирваны, буддизм использует традиционные йогические психотехники, дополняя их упорным стремлением постичь истину. Интересно, что прелиминарии к буддийской аскезе и медитации подобны тем, которые рекомендованы в "Йогасутрах" и других классических произведениях. Аскет должен избрать уединенное место (в лесу, у подножия дерева, в пещере, на кладбище или даже в стогу сена в открытом поле), сесть в асану и приступить к медитации.

"Отбросив страстную тягу к миру, он пребывает с невзволнованным сердцем и очищает свой ум от алчности. Отбросив червя недоброжелательности, он пребывает с сердцем, свободным от вражды, благосклонным и сострадательным ко всем живым существам, и очищает ум от злобы. Отбросив леность и оцепенелость, он пребывает бодрым и внимательным; ясно сознающий, хладнокровный, он очищает ум от лени и оцепенения... Отбросив сомнение, он пребывает подобно тому, кто превзошел затруднения; точно зная, что есть благо, он очищает ум от сомнений".