Йога-клуб. Жизнь ниже шеи

И тут меня осенило. Я была здесь единственной, кто еще не пил из середины струи. Единственной, кто не знал вкуса собственной мочи. Единственной, у кого не поехала крыша.

Оглядевшись на своих товарищей, которые кивали и улыбались, на учителей, которые кивали и улыбались, я вдруг поняла, что совершила большую ошибку, приехав сюда. Я бросила свой дом, своих родных — и все ради чего? Чтобы вступить в секту. Но мне надо быть осторожной. За свою жизнь я повидала достаточно фильмов про зомби и знала, что если героя обнаружили, значит, он обречен. Поэтому еще до того, как мой разум сделал сознательный выбор, шея сама напряглась, подбородок опустился — и я закивала. Попыталась улыбнуться — мол, как же здорово оказаться здесь с другими, такими же, как я, которые тоже пьют мочу! — и продолжала кивать. Я сомневалась, что мне удастся кого-либо убедить в своей искренности, но что еще мне было делать? Их было больше, а бежать некуда. Я застряла на острове с сектой мочепоклонников.

2 Святые призраки

Все возможности поиска открываются перед вами, когда вы чувствуете, что напали на след. Без этого ощущения возникает отчаяние.

Уокер Перси, кинозритель

Некоторые мои знакомые сбежали бы с того йога-семинара в первый же день. Такие люди, оказавшись в неприятной ситуации, говорят себе: «Эта ситуация не для меня. Я отвергаю ее, потому что она мне не подходит». Признав свое поражение в мыслях, они подтверждают его действием. И уходят. Бросают родные города, семьи и отношения. Уезжают с йога-семинаров, обнаружив, что вокруг все пьют мочу.

Но я решила остаться.

Очень трудно сейчас, вспоминая туманное прошлое, определить, почему именно мы поступили так, а не иначе. Я могу сказать лишь одно: когда мой разум кричал, что нужно сматываться поскорее из этой дыры, отдохнуть пару недель в качестве туристки, а потом сесть на самолет до дома, я решила остаться, и это связано с потребностью в самобичевании.

Видите ли, эта потребность у меня в крови. Желание исповедаться, даже когда в исповеди нет нужды. Думаю, причина этого — в детской уверенности, что Господь все видит. В детстве я так и представляла себе Создателя, который наблюдает за нами — как некий старший братец в небесах, которому очень хочется меня подловить. Стоит соврать или обмануть, мой надоедливый братец тут же дразнится с небес: «Врушка Сюзи! Врушка-хрюшка!» И мне казалось, что окружающие тоже его слышат, если, конечно, они достаточно чувствительны и способны услышать голос Божий. Вот я и вела себя соответственно, пытаясь расплатиться за все плохое, что сделала.

Возможно, вам покажется, что я слишком сурова по отношению к себе, и вы подумаете, что я одна из тех ненормальных, кто ссорится с матерью, а потом из чувства вины и религиозного рвения целый месяц себя наказывает, подбирая мусор на улице, как уголовник, отбывающий срок.

Простите, но это не так. Считаю ли я себя преступницей, достойной наказания? Нет. В моем понимании лучшее наказание — это то, которое всегда с тобой, то, в котором ты сам принимаешь участие каждый день, до самой смерти. Оно как легкая простуда, которая не мешает ходить на работу, но и получать удовольствие от жизни тоже не дает. И чем дольше страдаешь, тем больше у тебя шансов угодить Богу. Видите ли, ненависть к себе — это лишь способ угодить Всевышнему. И для такого наказания самодисциплина не нужна — достаточно хорошей памяти, чтобы его все время повторять.

Дело в том, что я, безусловно, заслужила того, чтобы застрять на острове любителей уринотерапии. Ведь я согрешила против самих учителей, к которым приехала учиться.

Я помню, что поклялась ничего не утаивать в балинезийском дневнике, но даже сейчас, когда пишу эти строки, понимаю, что сказать всю правду все равно не смогу. Есть вещи, о которых я просто не могу писать. Это так стыдно, так по-детски, эгоистично и, как правило, мне несвойственно. Я уже писала, что Лу наводит на меня страх, но тогда еще не готова была признаться, почему он так меня пугает и почему мне кажется, будто он смотрит на меня сверху вниз с осуждением, как самый строгий священник из моего католического детства. Я написала, что Лу чувствует мою слабость, но так и не призналась, в чем она заключается.