Иоганн Кабал, детектив

Так печально, когда кто-то оказывается воплощением стереотипа до мельчайших деталей. Прецофа – императорского портного, или даже скорее костюмера – подняли бы на смех, реши он поставить пьесу по мотивам своей жизни. Критики на всех углах трубили бы, что персонаж – сплошь застарелые клише. Автор что, живет в прошлом? Да любой уважающий себя театр решился бы на подобную постановку только сделав из нее фарс, ведь где еще придворный портной вырядится в платье с оборками и залижет назад волосы а-ля маркиза де Помпадур? Жалкий, жеманный, изнеженный… ну и так далее и тому подобное. Все это было про Прецофа. Он жил один, если не считать толстой кошки по кличке Фелиция. У него имелась изрядно зачитанная копия «Замка Отранто», в которой он подчеркнул любимые отрывки зелеными чернилами. Прецоф также владел внушительной коллекцией вышитых антимакассаров[4], которые украшали все кресла в доме и которые он ежедневно менял вне зависимости от того, сидел кто-нибудь на них или нет. Для него не существовало ничего важнее создания прекрасной одежды для Его Императорского Величества – и часа не проходило, чтобы Прецоф не следовал своей музе. Ткани он использовал наивысшего качества, привлекал к работе только самых превосходных мастеров, но вот дизайн был отвратительным. Потому как Прецоф мог быть преданным своему делу, трудолюбивым и прилежным, но не обладал и граммом таланта. Даже Кабал, чей художественный взгляд уже давно атрофировался, с трудом находился рядом с изысканным платьем, в котором император собирался выступать с речью. Пока Прецоф суетился и облачал необычайно тихого императора в новый наряд, Кабал достал из кармана солнцезащитные очки с синими стеклами, протер их маленькой замшевой тряпочкой, которую всегда держал под рукой, и надел. Стало гораздо лучше.

Прецоф наградил его мрачным взглядом. Кабалу вернули его черный костюм – подлатанный, вычищенный и отутюженный. В новой белой рубашке, галстуке и ботинках он снова чувствовал себя самим собой. На коленях лежала трость. Карштец был шокирован, когда услышал от Кабала слова благодарности за то, что ему вернули одежду, причем звучали они так, словно некромант действительно испытывал признательность. Но Прецоф видел лишь невзрачный консервативный наряд. Конечно, черный всегда в моде, но он годится разве что… для плаща? Да, для плаща! У Кабала широкий шаг – развевающийся плащ придал бы ему шарма. Это же очевидно. Затем, чтобы убедиться, что он еще не окончательно утратил навыки, Прецоф мысленно добавил к этому образу розовато-лиловые галоши и высокую феску с пером. Кабала нельзя было назвать тщеславным, но он не позволял себе терять достоинства, поэтому, если бы сейчас увидел картинку, что нарисовал мозг Прецофа, то непременно задумался бы об убийстве.

– Ваше Императорское Величество сегодня очень неразговорчивы, – сказал портной. – И слегка бледны, если мне позволено отметить. С Вами все в порядке?

Антробус посмотрел на Прецофа сверху вниз – его глаза походили на черные провалы, ведущие в пустоту, где некогда жила душа. Его губы медленно зашевелились, выговаривая: «Люди Маркарвии… Миркарвии…». Прецоф считал себя человеком проницательным, чем очень гордился. Впрочем, он так же гордился и своим талантом художника, одинаково заблуждаясь и в том, и в другом. Он улыбнулся мертвецу и сообщил, что по городу гуляет мягкая форма гриппа и, наверное, вся проблема именно в этом.

Кабалу уже наскучило ждать. Ему оставалось ввести последнюю инъекцию перед самым выходом императорской оболочки на публику – укол немного оживит мраморно-серую плоть. А после – что ж, поживем – увидим. Граф Маршал был кадровым офицером, неугомонным политиком и амбициозным аристократом – каждое из этих качеств само по себе не обещало ничего хорошего. Для Кабала чудом казалось то, что граф сочетал в себе их все и при этом до сих пор не треснул по швам, учитывая лживость и безжалостность, которыми тот был набит и которые так и сочились из него. Кабал ненадолго задумался, как выглядит начинка из лживости и безжалостности, и представил маковые семечки, но тут его характер дал о себе знать и положил конец подобным фривольным размышлениям. Если он хотел остаться в живых, стоило сосредоточиться.

Вошел лейтенант Карштец, топнул и отдал честь, потому как ему нравилось так делать.

– Граф Маршал требует вашего присутствия на императорском балконе, герр Кабал. Ах да, и захватите с собой труп.

– Труп? – Прецоф в ужасе выступил из-за массивной фигуры Антробуса – он чистил его мантию со спины. Портной взглянул на бледного монарха: стало слышно, как заскрежетали шестеренки в мозгах, когда до него наконец дошло. Он охнул и отступил назад.

– Ой, – Карштец сдулся. – Слушай, портной, вот ведь ситуёвина вырисовывается. Дело-то это очень секретное. Граф пустит мои кишки на подвязки, если узнает, что я проболтался. – Он подошел к Кабалу. – Будь умницей и отведи Его Императорскую Трупность на балкон. – Лейтенант беззлобно посмотрел на Прецофа и вытащил саблю. – А я пока тут приберусь.