Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги

Студенты, бродившие по здешним солнечным тротуарам, казалось, задались целью своим видом воплотить в жизнь все стереотипы о том, как должны выглядеть студенты буддистского университета. Дреды, поеденные молью кардиганы, разрисованные вручную кожаные куртки и юбки из лоскутов длиной до пола. Что до обуви, это были байкерские сапоги или босые ноги. Одним словом, студенты «Наропы», которых я изучала из окна машины, пока дети кричали в уши, чем они хотят заняться, а срок сдачи статьи неминуемо приближался, показались мне очень милыми и немного чудаковатыми — впрочем, именно такого эффекта они и добивались.

Мне дали задание написать о том, как университет использует в обучении практики созерцания. Пресс-служба университета дала мне контакты нескольких профессоров, подходивших для моего исследования. В течение недели я могла ходить на занятия и общаться со студентами и учителями. Первым классом, куда я попала, было занятие под названием «Созерцательный художник», и вел его некто Роберт Спеллман. Я должна участвовать во всех занятиях, которые посещаю, предупредила девушка из пресс-службы. Золотое правило фрилансера: работа — это работа, даже если придется петь мантры.

Жарким сентябрьским утром я надела короткую юбку и майку, мы с Брюсом перекинулись парой шуточек по поводу того, как я вернусь с занятий с промытыми мозгами, завербовавшись в буддистскую секту, и я направилась в кампус Арапахо — современный офисный квартал, переоборудованный под здания университета. Стоит чуть пройти к востоку от гор Флэтайронс, как Боулдер быстро становится прерией. Странно было наткнуться посреди пустыни на сверкающее здание из стекла и бетона, украшенное тибетскими флажками. Еще более странно — видеть студентов, сидящих скрестив ноги и сложив руки в гьян-мудру (соединив указательный и большой палец), медитирующих на полоске травы, отделяющей парковку от входа в здание.

Внутри приятно пахло школой — своеобразная смесь запахов тела и чистящих средств, встречающаяся во всех учебных заведениях, и только в них. Студенты улыбались и толпились в коридорах. В студию, где должен был состояться мой класс, меня отвела девушка с панковским ирокезом. Я неуверенно толкнула дверь. Бетонный пол был завален подушками для медитации — круглыми, жесткими, в хлопковых чехлах, — на таких вполне могла возлежать курившая кальян гусеница из «Алисы в Стране чудес». Урок номер один: никогда не надевайте короткую юбку на занятие, в названии которого есть слово «созерцательный». Затратив немало усилий на одергивание юбки, я наконец уселась на подушку. Остальные студенты заняли свои места куда более изящно.

Открылась дверь, и вошел седой мужчина. Он выглядел в этой студии совершенно несуразно: на нем были брюки цвета хаки, светло-голубая рубашка, застегнутая на все пуговицы, очки в роговой оправе. Смотрел он сурово и внимательно. Другими словами, воплощал собой классический образ джентльмена, разве что твидового пальто не хватало. Он поздоровался со мной, кивнул остальным и тоже сел на подушку, сбросив начищенные до блеска туфли, скрестил ноги, положил руки на колени и следующие двадцать минут молча просидел в медитации.

Когда он наконец открыл глаза, взгляд его был посвежевшим, как только что политая лужайка. Потом он улыбнулся, окинул взглядом своих учеников и проговорил:

— Если мы сформулируем намерение медитировать усердно и правильно, но не подойдем к этому намерению осознанно, то превратимся в придурков.

Следующие полчаса он объяснял студентам, чем они, собственно, только что занимались. Говорил он метафорами. Упомянул в разговоре и Долорес Амбридж, злодейку из «Гарри Поттера», и святую Бригитту Ирландскую. Он рассуждал о неприкосновенности обычной мухи и о лобной доле головного мозга. Его лекция была многогранной, он пытался найти подход к каждому ученику, заставить его понять. Хотел каждого затронуть и для каждого подобрать подходящую метафору, ту, которая сподвигла бы его сесть и посвятить себя практике медитации.

Наконец Спеллман собрал все свои рассуждения огромной сетью, в которую попала и я. Он заговорил о Томе Брауне, охотнике из Нью-Джерси. Браун рассказывал, что тем, кто хочет увидеть дикого зверя, нужно пойти в лес и там сидеть абсолютно неподвижно. Если сидеть достаточно тихо, звери сами придут. Мое внимание сразу обострилось: Брюс ходил на охоту с Брауном, когда писал о нем статью. Спеллман сказал, что практика медитации в точности соответствует опыту, описанному охотником. Если замереть и сидеть достаточно неподвижно, первобытный ум (та часть ума, которая не занята мыслями об обязательствах, потребностях, повседневных делах) сам себя проявит и выступит на первый план.

Ух ты, подумала я.

Потом пришло время рисовать.

— Если вы хотите творить, ваше тело должно быть расслаблено, — проговорил Спеллман, а мы тем временем разошлись по студии.

Солнечные лучи струились в высокие окна. В комнате пахло суховато — меловой пылью и чуть-чуть яичной скорлупой — запах темперы.