Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги

— На восемьдесят сантиметров больше осадков в год, чем в Сиэтле. Думаю, не стоит. Может, Юджин?

— Слишком далеко. Беллингем.

— Слишком холодно. Остров Оркас? — Уединенное местечко недалеко от острова Стюарт, облюбованное хиппи.

— Далековато от аэропорта. А как насчет острова Бейнбридж?

— Хм…

Это был бы идеальный выбор. Природа. Пролив, оберегающий нашу маленькую семью от слишком частых набегов родственников. Если уж возвращаться, то такая оборона была нам просто необходима. Необходимо было также превратиться в зануд и научиться говорить «нет». Но иногда все-таки говорить «да».

Мы будем сами по себе, но паром никто не отменял. Паромы будут ходить регулярно с востока на запад, с запада на восток, соединяя нас с остальным миром.

Остаток школьного года мы провели, закатывая вечеринки для друзей — ив сомнениях, конечно. Иногда по пути к дому, в горы, я останавливала машину на обочине и плакала — такая красота была вокруг. Брюс тоже плакал, но только думая о том, как же он теперь будет кататься на лыжах. Больше всех ревела Люси. Боулдер стал для нее домом. Мне было нечего ей сказать: я просто сидела рядом и давала ей выплакаться. Мне не хотелось задавливать ее эмоции или заставлять ее притворяться, что всё хорошо.

И вот, в конце года мы попрощались. Сложили вещи в коробки. Ли плакала. Я, к своему стыду, не смогла выдавить ни слезинки, обнимая ее. Мне хотелось плакать, хотелось дать ей понять, что она стала для нас другом. Но я была слишком взволнована предстоящей дорогой домой.

Мы уехали быстро, слетев с горы на своем «фольксвагене» всего через несколько дней после окончания школьного года. Выбросили мешки с мусором на университетскую свалку и на пути из города заехали поужинать в любимый ресторан, «Вест-Энд-Тэверн», где делали отменные гамбургеры. Наконец, с запахом жареного мяса, засевшим в волосах, мы отправились в Сиэтл, домой. Яркий дневной свет сменился мягким вечерним. Мы рассекали по шоссе к тоннелю Эйзенхауэра над проливом Вейл. По обе стороны дороги высились ряды хвойных деревьев; единственной сменой цвета были сосны, зараженные лубоедами. Время от времени попадалось совсем мертвое дерево цвета красной ржавчины — оно сильно выделялось среди тысяч деревьев вокруг. Странно, что некоторые вещи начинаешь замечать, лишь когда они погибнут. Мы ехали и подшучивали друг над другом, я начала воспринимать семейные подколы не как начало конца, а как всего лишь один из методов общения. Депрессия Брюса и мои тревоги тоже ехали с нами в багажнике, они не собирались оставлять нас в покое, а были частью нашей жизни.

Люси сидела молча и читала всю дорогу из Боулдера (ее дома, который она полюбила), потому что мы ее об этом попросили. И я не трогала ее. Не просила замечать то, чего она замечать не хотела, участвовать в моей истории, хотя ей это было не нужно.

После заката мы остановились в кемпинге неподалеку от Вейла, и в сумерках мы с Люси пошли к кассе оплачивать ночлег. Рядом шумела река, в воздухе витали запахи из чужих палаток. Люси, которая совсем недавно сидела у меня на коленях и оплакивала наш отъезд, теперь прыгала и смеялась от радости и упросила меня, чтобы я отдала ей конверт, который нужно было опустить в маленькую щелочку. Было холодно и продолжало холодать, но мы теперь были горцами, и нам было все равно. К тому же мы с Люси спали в фургоне под пятью одеялами. Когда мы вернулись в лагерь, наши ребята уже поставили палатку — Уилли всё это время болтал не прекращая. Мы легли спать с замерзшими ушами.

Рано поутру мы с Брюсом выпили холодного кофе из банки и стали собираться. Нам всё казалось смешным: палатка, фургон, две шапки, которые Брюс надел одну поверх другой, Уилли, пустившийся в пляс, раскинув локти. Мы поехали в Вейл в поисках еды.

Возможно, вы никогда не были в Вейле. А может быть, имеете некоторое представление о нем. По описаниям, Вейл кажется прекрасным. Вам кажется: раз город высоко в Скалистых горах Колорадо, значит, там наверняка полно… лосей, например. И прозрачных горных ручьев. И добродушных местных жителей со смешинкой в глазах. Но всё это неправда. Вейл стоит прямо на шоссе, и это город, проникнутый малоприятной атмосферой гламура а-ля австрийский курорт. (Правда, мне говорили, что горнолыжные склоны там великолепны, но я не смогла вынести и пары минут в этом месте: времени, чтобы надеть лыжи и убедиться в этом, просто не хватило.)

После Вейла нас ждало самое-самое. Мы ехали вдоль Западного склона, одного из самых живописных местечек в Скалистых горах; разбили лагерь у Марун-Беллс, самой красивой горы в Колорадо; проезжали Базолт, где когда-то хотели поселиться. Рассекали по просторам Юты и Айдахо. Повсюду была полынь, как и на пути в Боулдер, только теперь мы смотрели на нее с другой стороны.

Мы пели старую песенку из «Маппет-шоу»:

Я спускаюсь с горы.
Я видел много прекрасного и дивного,
И, может быть, вернусь сюда снова,
Но сейчас я спускаюсь с горы.