Йоха

– Я – каменщик, эти руки привыкли строить, а не разрушать… Что делаем, разве можно так? Откуда столько ненависти? Теперь я – бомж, разве это правильно, чтобы человек жил как собака?

Йоха и Влада молча курили, слушая неожиданную исповедь. Они не знали, что ответить.

– Возьмите, – Влада опять протянула деньги.

– Не-ет, я не нищий! – помотал головой каменщик, – просто поговорить хотел… Понравились вы мне.

Докурили. Йоха, прощаясь, пожал ему руку. Влада улыбнулась. Повернулись, чтобы идти в теплый вокзал.

– Я желаю вам любви, ребята! Я желаю вам любви! – крикнул им вослед человек.

Шел последний, двадцать седьмой час, удивительного дня, подаренного Владе на день рождения… Тысячи километров, три часовых пояса, лица, слова, люди… Замерзшие Патриаршьи пруды… Так бывает, когда рождается новая реальность.

Глава 36. Пирожки

Маленькая кухня, забитая до отказа людьми, утопала в клубах сигаретного дыма и газа, пылающего в духовом шкафу.

Народ сидел на полу, на стульях, на каких-то подушках и еще на чем ни попадя. Влада, орудовавшая горячими противнями, старалась осторожно ступать через чьи-то ноги и головы. Наконец испеченные пироги появились на столе в двух огромных мисках. Присутствующие одобрительно загудели. Миски быстро опустошались. Влада, помня о главном, ухватила пирожок и прорвалась сквозь тела в узкий коридорчик, отделяющий кухню от ванной. Там, как обычно, гремела вода. По причине полной неисправности сантехники, горячую воду во время принятия ванны выключать было нельзя. И сейчас звуки ревущего водопада смешивались с разноголосьем тусовки, треньканьем гитары и позвякиванием чашек. Йоха принимал ванну. Он всегда совершал довольно экстравагантные поступки в присутствии своих сотоварищей.

Сейчас, стоя голый в воде, Йоха пытался разглядеть себя в запотевшем зеркале, размышляя о тщете бритья вообще и своем, в частности.

– Ты с ума сошла! – в гневе обрушился он на вошедшую, в такой ответственный момент Владу. Влада почувствовала себя ужасно глупо с пирожком в руках. Она попыталась оправдаться:

– Вот, – Влада протянула пирожок, – возьми, а то все сожрут.

– Выйду и возьму! – Йоха был крайне недоволен, – позволяешь себе…

Влада вышла, тихо прикрыв за собой дверь… Опять миновала завал из чьих-то ног и тихо села на пол, спиной к газовой плите.

– Йоха там не утонул? – весело крикнул кто-то.

– Не утонул, – угрюмо ответствовал мокрый Йоха, появившийся из ванной в длинном махровом полотенце.

Звучала гитара, Ярослава что-то напевала. Йоха вернулся на кухню, уже одетый, встал в дверях, посмотрел на пустые миски и с упреком на Владу, та пожала плечами.

– Ну, Митьк, давай!

– Какую? – откликнулся Митька, беря гитару.

– Давай, сначала и по возрастающей! – Йоха пошире расставил ноги, при первых аккордах потер ладони о бедра, поднял голову и запел. Он пел громко, с надрывом, то и дело срываясь с мелодии. Митька ушел с головой в гитару, песни чередовались одна за другой. Йоха исступленно орал. Яра тихонько подсмеивалась. Народ возился и тоже стал улыбаться. Что поделаешь, в гостях. Пока Йоха не напоется, не отстанет…

Влада сидела поджав колени и с болью смотрела снизу вверх на такое любимое и такое далекое лицо. Ей хотелось сказать всем:

Зачем вы так? Смотрите, как он старается! Ведь он это делает как для себя, так и для вас! – Но она молчала, не считая себя в праве вмешиваться в творческий процесс. Она лишь сопереживала… Для всех: давно понятный и смешной Йоха, для нее: единственный и необыкновенный. Так уж сложилось…

Позже, когда окончилось и это дикое пение, и пирожки, и чай, и сигареты, Йоха с Митькой решили сбегать в ночной киоск. Влада увязалась за ними, ей хотелось на воздух, продышаться. Когда они втроем вышли на морозную, заснеженную улицу, Йоха, подхватив Митьку, принялся объяснять ему, как надо работать и что петь, чтобы поехать на фестиваль. Они шли быстро, Влада едва поспевала за ними. Чтобы не чувствовать себя лишней, она позволила себе посоветовать:

– Ребят, вы собирайтесь вдвоем, без никого и пишите, репетируйте. Вам нужно что-то новое сделать. На одном и том же вы долго не продержитесь.

Йоха грубо оборвал ее:

– Ну тебе-то это зачем? Это касается только нас! Поняла?

– Поняла, – кивнула Влада.

Митька запнулся. Его покоробила Йохина грубость. Йоха злился на желание любовницы проникнуть в его жизнь. А Влада шла и думала о том, что ничего их наверное не связывает, кроме этой дурацкой аферы под названием «собственное дело», в которое никто не верил, да еще общая квартира, снятая на занятые деньги…

Разговор развалился. Морозное небо склонилось над городом, фонари тускло светили в холодном воздухе. На обратном пути троица больше молчала, каждый был погружен в свои мысли.

Возвращение их восприняли радостно, сигареты выкурили очень быстро…

Глава 37. Дикая жизнь