Йокин в Москве

Нашлась не только мечта Йокина, но и, как ни странно, дед Миша. Только нашёлся он неправильно. Потому что попал на глаза уборщице Оле. Эта самая Оля бубнила себе что-то под отёкший нос с красными прожилками. Когда она подошла поближе, медведь уже мог разобрать: женщина уговаривала себя, что, конечно же, она намного лучше коллег: нагловатой Гули и тихой Кати, которую вообще язык сломаешь, как там зовут на самом деле. Потому что Оля, хоть и выпивает иногда, но человек большой души. И не даст там всяким, да ещё уборщицам, над ней издеваться, и пусть зовут Ольгой Валентиновной, нечего! Тут Оли заметила, что в тёмном углу кто-то шевелится. «Никак – чупакабра!» – она присела от страха. «Пойду Гулю с этой, как её, кликну! А то кусанёт» – пообещала она этому кому-то углу и побежала прочь. Молоденькие уборщицы весело переглядывались и шутили про «белочку». Большой нос Оли наливался гневом, но до поры она терпела: «Я про них недавно фильм смотрела. На собак похожи, на доберманов. Только уши длинные и глаза синим светятся. И кровь они пьют, чупакабры!» Тут она ткнула пальцем в бок Кати, та вежливо взвизгнула. Как и ожидали Катя с Гулей, никакой чупакабры там, куда их повела Оля, не было. Только в дальнем углу валялся старый плюшевый медведь. «Выкинуть надо!» – проявила профессионализм Гуля. «Я те выкину! Раскомандовалась тут! Я его домой лучше отнесу, деда дразнить. У меня дед – точь-в-точь такая образина. Старый, плешивый, зенки жёлтые. Пусть на себя полюбуется! Выкинет она! Тебя б не выкинули…» И Гуля с Катипой в который раз вздохнули и сказали друг другу на родном языке, что хватит уже помогать этой противной тётке, которую они между собою называли Хазор-гейсу – Красавицей тысячи кос. Ведь Оля любила принарядиться во всё красное короткое, а вместо нормальной причёски у неё были криво заплетённые африканские косички. Это так Олина племянница, начинающий парикмахер, на Оле руку набивала.

Глава 4

Людмила Владимировна могла только утешить, но найти медведя – увы, нет. Она мысленно желала девочке добра, добра и ещё раз добра, представляла, как мишка Миша попадает к людям исключительной порядочности, как они видят на нём бирочку…

– Кстати, Машенька: на нём точно ничего не было? Бывает ведь – имя или адрес…

Маша покачала головой. Опять протянула айфон. С фотографии смотрел старенький советский медведь с выбритыми полукружьями бровей.

– А особые приметы?

– Он не мог реветь. Такие мишки рыкают, если их переворачивать. А у Миши ревелка сломалась, мы так и не починили… – всхлипнула Маша. – Ну… Ещё у него голова к туловищу была пришита оранжевыми синтетическими нитками – прочными. Потому что мамин брат отрывал… – и тут она совсем разревелась, внезапно осознав всю сложность Мишиной судьбы.

– Ну-ну, не плачь раньше времени. Надо бороться! А Дружку сразу на фабрике приделали номер. Я этот номер зарегистрировала на сайте фабрики и теперь он может дружить с другими игрушками. Можно посмотреть, где они живут, куда перемещаются. Конечно, если я и другие хозяева захотим этим делиться.

– Раньше интернета не было, – прошептала Маша и прижала Дружка к себе крепко-крепко. У того аж глаза из-под шерсти вылезли. – Давайте я сейчас напишу Мишиному брату, чтобы нас не ждал… А то ведь он ещё над… наде-е-ется-я.

И свалявшуюся шерсть Дружка окропили новые слёзы.

***

О том, что Миша исчез, Рыбчик, Йокин и Владимир Евгеньевич с Нонной узнали почти в одно время. Но Рыбчик был на полпути в Тунис, и всё, что ему оставалось, это нервно крутиться в самолётной коробке путешествующего кота. Йокин, последние два часа заселявший свою голову разными перформанс-идеями, пришёл к выводу, что надо делать акцию, во-первых, в Москве – там больше людей. А во-вторых, именно в Москве – потому что паучок нашёл одно самое подходящее место. Что именно задумал Йокин, пока секрет. Тем более, сейчас ему не до того. Носится по квартире, пинает диван. Растолкал спящую в банке Муху Комнатную, велел ей лететь куда-нибудь. Неважно, куда. Муха психанула и, собрав рюкзачок, исчезла.

В голове Йокина, унавоженной перформанс-идеями, не укладывалась простая, но чудовищная мысль: Миша на самом деле исчез. Так не бывает! Он же всегда был рядом. Дома…

Что касается Владимира Евгеньевича и Нонны, то они плакали, обнявшись. А остальные обитатели бывшей детской – две деревянные лошадки, ненастоящее чучело лисы, куклы и мохнатая собака с дивана – им сочувствовали. Даже решили позвать директора музея, ведь срочно надо что-то предпринимать!

***

В это время Миша принюхивался, покачиваясь в большом пакете, который несла Оля. Запах снега, селёдки и яблок. Затем пакет бросили на сиденье автобуса. «Ничего хорошего, – проворчал про себя медведь, – бензин и ароматизатор «Цитрусовый».