Ёксель-моксель! (СИ)

[в кадре телестудия.]

В е д у щ а я[мечась в панике, на надрыве эмоций.]:

- Сто-о-оп!!! Провока-ация!!! Гаси-и-ите ка-амеры-ы!!! Все-е-ем молча-а-ать!!! [завершает сцену рябь на экране, шипение из динамиков и истошный закадровый вопль Анны.]

А н н а:

- Ты чево-о-о(?!!) энта, ё-ёксель-мо-оксель(!!).., глиста пядальная, с маим Во-овиком будта му-у-у(!!!)ж с жано-о(!)ю разлегла-а-ася-я!!.. Ш-ща-а-ас та-а(!!)к обо-о-о(!)их отдуба-асю-ю-ю!!!...

С Ц Е Н А Д Е С Я Т А Я (кухонная):

[Кухня. Все практически как и прежде. Кроме стола с вонзенной гирей: он отодвинут от стены.

Трое (Анна, Володя и Бастилия) за столом: пьют чай из стаканов с витиеватыми советско-железнодорожными подстаканниками. Володя несколько скован-подавлен. Анна разгорячена (последствие шока от совместного возлежания Вовы с Бастилией). Бастилия перед лицом вероятности склоки раскована и даже нагловата.]

Б а с т и л и я [твердоголосо, насыщаясь чаем вприкуску с пирожным.]:

- И нет никакого повода для ревности! Не от похоти же прилегла - от переутомления...

А н н а[агрессивно, швыркая чай вприкуску с куском от возлежащей на разделочной доске соленой селедины.]:

- Магла б и на-а пол!.. Чай, ня вялика-а барыня!

Б а с т и л и я[возмущенно.]:

- Сама валяйся на своем грязном полу!..

[В окне мимо проходящий Грибоедов - добродушнейше-глуповатое низкорослое лицо азиатской национальности, облаченное в узбекский полосатый халат, тюбетейку с распущенными по-спаниелевски наушниками, на локтевом сгибе огромная деревенская корзина-самоплетка. Поверхность, по коей он шествует, чуть ниже уровня подоконника, посему и изквартирно не видна; потому и ощущение, что он бродит на высоте по воздуху.

Грибоедов, практически миновав окно, застопоривает шаг и, согнувшись, добродушно смотрит на чаевничающих.

В течение последующего действа он, дабы привлечь к себе внимание, на заднем плане приветливо помахивает рукой, постукивает в стекло, корчит дурашливые рожи: оттянув из-под наушников уши, изображает обезьяну; уперев в нос большой палец состроенных в ряд растопыренных ладоней, мельтесит пальцами; делает из ладони "козу" и т. д., и т. п...]

А н н а[обидчиво Бастилии.]:

- Ты, ёксель-моксель, мой пол ня тронь! Свой пол... тронь! Мой пол... - эт мо-о(!)й пол. У самой-та, ёксель-моксель.., на балконе... Эт ж на-а(!)да., чё на балко-оне-та...

Б а с т и л и я[примирительно.]:

- Да ла-а(!)дно уж... Чего мимо дела тарабанить?.. [важничая.]: - А дело это - скажу я вам как юрист не юристам - тухлое! Тухлее даже древней селедки, которую ты, Анна, из года в год систематически под шубой готовишь и приторным чаем запиваешь... Что за средневековые нравы? И как только она, вечно вонючая, тебе в рот лезет?

А н н а[недовольно.]:

- А чё ей, ёксель-моксель, лезти-та(?!), коли я яё сама запихиваю. Ты, коли уж юрыст, ня юли то в пол, то к сяледке, а базарь напрямки - па делу.

Б а с т и л и я[приосанившись, с превосходством над "не юристами".]:

- Суть, конечно, проста. Проще пареной морковки...

Мальчик обзывал мальчика. Иль сам дразнилку срифмовал, иль кто из взрослых надоумил. Не исключаю, что и папаша-прокурор. То-о(!)т еще фрукт.

Зиновьевна, безусловно, срифмовала куда с добром хлеще: "Федот - бегемот"... Ха-ха-а-а!