Ёксель-моксель

— Ну что, — зло спросил Николай Егора, — с головой договорился, скоро к заднице перейдешь?

— Дурак! — закричала Надежда, высунувшись из машины.

— Ты за кого меня, Никола, принимаешь? — искренне возмутился Егор. — И в мыслях не было. Я после инфаркта, знаешь, водила какой. Одна дорога в голове. Цепляй по-новой и не выдумывай околесицу.

— У тебя, как я погляжу, только на словах инфаркт.

— Тебе бы такое. Ходить по-человечески не могу. Как рак пячусь…

«Следующую жену из Раков буду брать, — думал Николай, тащимый на прицепе. — По гороскопу идеальная для меня супруга».

Но вдруг вспомнил мудрую формулу из рассказа Шукшина: «Жену выбирай, не выбирай, — все равно ошибешься…» — и крепко засомневался в целесообразности обмена шила на мыло.

БРАЧНЫЙ КОНТРАКТ

— Во, на Западе цивилизовано! — пришел на кухню с газетой Арнольд Петрович Затеряев. На его лице выделялись допотопной оправой «плюсовые» очки и двухдневная пегая щетина. — Прежде чем брачную ночь открыть, навалиться друг на друга с объятиями, они контракт заключают: что и как, если вдруг любовь сдуется.

— Любовь прошла, завяли помидоры, детей об стенку, нам с тобой не по пути! — засыпая картошку в суп, пропела Ангелина Ивановна. — Умные люди, не чета нам, знают, что брак может быть с брачком. Твой кореш, Лагутин, двадцать лет сюсюкался с Наташкой «кошечка» да «лапочка», по всякому вопросу готов был ее в задницу целовать, а начали разводиться, из-за каждой драной тряпки глотку рвал!

— Этой стерве дай волю, она без трусов бы оставила!

— У вас все бабы стервы!

«А нет что ли?» — едва не вырвалось у Арнольда Петровича, но вовремя прикусил язык. Отсек торопыгу от скользкой темы. Повернул повестку дня в другую сторону.

— Гель, а давай свой брачный контракт составим, — Арнольд Петрович приготовил авторучку и лист бумаги.

— Сивый мерин весь, а туда же — прицел на Запад подавай. На кой нам контракт?

— Кому что принадлежит наметим. Понарошку… Холодильник, например, кому запишем?

— Мне, естественно! — без секундных раздумий отрубила Ангелина Ивановна.

— С каких это чебурашек?

— Мы когда его брали? Когда я в положении ходила.

— Ну, — Арнольд Петрович не мог взять в толк, к чему клонит жена.

— Загну. Ты в это время с Лизкой-путанкой скочетался. Забыл?

— Че ты утей гонишь! «Скочетался» я, видите ли…

— Че-че! Кабче! Я с пузом сижу, как памятник изобилию, а он придет затемно и духами Лизкиными за версту разит. У нее одной «Сальвадор Дали» был.

— Мы вечеровали тогда, — быстро нашелся Арнольд Петрович, — как раз «ноль седьмой» заказ осваивали, неисправности валом были. А с Лизкой стол в стол сидели. Нехотя провоняешь.

— Мы с тобой сидели тесно, забеременела честно. Ты мне, сивый мерин, не развешивай лапшу про сверхурочный труд. Не первый год замужем.

«Нужен был Лизке мерин», — подумал Арнольд Петрович, но проглотил не имеющее под собой почву оскорбление и, крепя сердце, записал холодильник в графу «Геля».

— Кухонный гарнитур скажешь тоже тебе? — с вызовом перешел к дележу следующей недвижимости Арнольд Петрович. — Он, если помнишь, на мои деньги, что на шабашке заработал, куплен.

— А доставал кто? Мне его Галка Морозова сделала. Которую ты в подсобке зажимал. Она все рассказала.

«Вот шалава! — с горечью подумал Арнольд Петрович. — А ведь не отбивалась, наоборот, — к себе зазывала. Слон в юбке!»

— Ладно, доставала, так доставала, — недовольно сказал он и записал кухонный гарнитур в ту же графу, что и холодильник. Затем пробежал мысленно по богатству, нажитому в супружестве, и отрубил. — Стенку будем делить по-братски: тебе две секции и мне — три.

— С какого рожна?

— В тот год, как ее купили, — с ехидцей начал Арнольд Петрович, — ты в Москву на курсы повышения квалификации ездила.

— Ездила. И что?

— А то! Приехала, как бревно железное, холодная. Повысилась до ледяного космоса, месяца три валетом спать ложилась. Храплю я, видите. А как обнимать тебя — что Брестскую крепость голыми руками брать.

— Ну, ты вспомнил! — деланно захихикала Ангелина Ивановна. — Что тогда-то молчал? Болела я…

— Замнем про болезнь для ясности, так что мне три секции, даже — четыре…

И закрепляя успех со стенкой, открывшей победный счет в графе «Я», Арнольд Петрович занес руку вписать туда еще одну позицию.

— Телевизор тоже мне.

— Облезешь и неровно обрастешь! — оправилась от первой неудачи Ангелина Ивановна. — Забыл, как привет из командировки привез.

— Какой привет? — насторожился супруг.

— Какой-какой! Вен… От дамы. Три пера называется! В переводе — французский насморк…

— Ё-мое! По пьянке было-то, дура одна подлезла. Воспользовалась невменяемым состоянием… Изнасиловала почти…

— Пить не надо.

«Что за любовь без питья», — чуть не слетело с языка Арнольда Петровича. Но тормоза самосохранения выручили. Отвлекли пришедшим на память анекдотом: «Доктор, помогите, как выпью — не могу закончить половой акт. — Так вы не пейте. — Тогда начать не могу».

Рассказывать супруге жизненный анекдот не стал.

— Мерин сивый! — еще раз оскорбила жена.