Ёлка, которая пароход

– Я имела в виду – рояль продадите, – пояснила Вика.

– А…

– Или подарите…

О рояле предки вроде разговоров не вели.

– А ты хочешь этот рояль? – спросил Петя. Вика вспыхнула:

– Ну, знаешь! Я этого не говорила!

Петя растерялся: как с такой неадекватной особой разговаривать? Простой вопрос, хочет ли она купить этот рояль, если его будут продавать. И такая реакция!

– А что тут такого? – спокойно, как разговаривают с больными в психушке (а как с ними разговаривают, кстати?), он пояснил свою мысль: – Ты же занималась на этом рояле пять лет, он тебе стал как родной, получается. И деда Петю ты хорошо знала. Что ж такого в том, что ты хочешь, то есть в том, что ты, возможно, можешь захотеть купить этот инструмент на память…

Вика опять вспыхнула в какой-то момент, но сдержалась. Некоторое время она молчала, внимательно смотрела на Петю и словно что-то решала для себя. «Наверное, считает, хватит ли у них денег!» – понял Петя. Секунд чрез тридцать, что-то решив, Вика сказала:

– Нет. Я больше никогда не смогу на нем играть.

Петя понимающе кивнул. Откуда, действительно, у Вики или ее мамы может взяться куча бабла на этот рояль? Петя помнил, что живут их питерские соседи бедно. Ну, не бедно, может, но очень средне.

– Если можно, я возьму на память о дяде Пете ноты, – вдруг попросила Вика. – Конечно, если они вам не нужны.

– Ноты? – удивился Петя. – Бери, конечно. А какие ноты?

Вдруг это какие-то уникальные ноты с пометками Чайковского или Прокофьева? Такие нельзя отдавать! Хотя вроде у них никаких уникальных нот не было в доме…

Кажется, Вика опять поняла, отчего он дернулся и напрягся. Она усмехнулась:

– Обычные ноты, самые обычные. Из двух сборников сканы, на таких больших листах. Меня мама хотела забрать из музыкалки в третьем классе. У меня тогда глаза разболелись перед экзаменами, конъюнктивит, капать стали что-то, зрачки расширили. Мелкоту с листа было совсем не видно. Мама растерялась, а дядь Петя пошел и отсканировал все нужные листы. А потом распечатал в два раза крупнее. Или даже в три. Все стало видно, я выучила и сдала.

– Молодец, дед! – искренне восхитился Петя. – Вот молодец! Конечно, забирай такое!

«А жалко, что эта Пална его не охмурила, – подумал Петя. – Он бы мог еще после бабушки жениться и жить себе счастливо…»

Вика вспомнила деда, и ее глаза опять подозрительно заблестели. Петя деликатно отвел взгляд в сторону и увидел елку, которая пароход. Надо было срочно выруливать на главное, а то сейчас возьмет свои ноты и уйдет.

– Ты чай пей, а то остывает! – засуетился Петя. – Я же помню, ты холодный не любишь.

– Откуда ты можешь помнить? – изумилась Вика. – Я же у вас не бывала, когда ты тут жил.

– Мы с тобой однажды оставались вдвоем, перед Новым годом, и я запомнил. Ты вылила остывший чай в мойку.

– Да-а? Ну надо же. Совершенно этого не помню. Весь тот день вроде помню, а вот про чай – нет.

– Вылетело, бывает! – важно кивнул Петя и с энтузиазмом продолжил: – Слушай, а правда интересно как, да? Дети общались всего один день, потом не виделись всю жизнь и вот снова встретились. И каждый запомнил о том дне что-то свое. Правда интересно?

Вике было не очень интересно. Ей не хотелось ничего вспоминать. Ей хотелось найти ноты и уйти. Но совсем не поддержать беседу было бы верхом неприличия.

– Ага, – сказала она. – Интересно.

И отхлебнула чаю. Он был еле теплый и отвратительно заваренный.

– А ты что помнишь? Расскажи! Ты же старше была, больше должна помнить.

Вика вздохнула:

– Ну, я помню, что моей маме понадобилось срочно куда-то поехать. Кажется, к врачу. У нас бабушка тогда сильно болела, наверно, за лекарством надо было. Ты помнишь мою бабушку?

– Бабу-ягу? Помню.

– Ага, мы ее так в шутку называли… Ну вот. Мама попросила дядю Петю отвезти ее в аптеку. А аптека находилась далеко. И на это время меня попросили остаться с тобой. Ты совсем мелкий был, кажется, тебе и трех не было.

– Мне было три и десять месяцев, – уточнил Петя.

– Неужели столько?

– Да. И потом, тут на открытке написано. – Петр взял «елку-пароход» в руки и протянул ее Виктории. – Помнишь, я эту открытку как раз в тот день делал?

Вика равнодушно взяла открытку, повертела ее в руках.

– Да, точно. Она самая. И положила рядом с чашкой. Петя подождал: пусть вспомнит как следует. Но Вика ничего вспоминать не стала, а тупо поднялась, сделав перед этим еще один маленький глоток чая. И начала прощаться:

– Петя, я рада была тебя видеть. Ты очень вырос и стал похож на свого дедушку, красивого и умного мужчину…

Получалось как-то очень официально, но Вике было все равно. Ее начинала наполнять пустота, как почти всегда бывает, когда отревешься.

– Если ты не против, я возьму ноты и пойду. Еще ужин надо готовить, мама скоро придет…

Про ужин было брехней. Просто хотелось уйти.

– Да, конечно, – ответил Петя. – А где они лежат?

– В столе, в верхнем большом ящике, на дне. – Вика кивнула на дубовый дедушкин стол у окна.

5. Неродной