Ион

Роман этот — одно из довольно многочисленных произведений, разоблачающих войну и появившихся в Румынии между двумя войнами. В 20-е годы к этой теме обращались Михаил Садовяну, Гортензия Пападат-Бенджеску, Чезар Петреску, Камил Петреску. Изданный в 1922 году роман Ребряну «Лес повешенных» посвящен положению румын-трансильванцев, находившихся под австро-венгерским владычеством и вынужденных в 1916—1918 годах воевать против людей своей же национальности. Ту же тему трактовал Ребряну еще раньше, в новелле «Катастрофа». В романе «Лес повешенных» она воплощается в сюжете, передающем в общих чертах трагическую смерть одного из братьев писателя. Будучи офицером австро-венгерской армии, он пытался дезертировать, но был пойман и повешен.

Для характеристики настроения самого Ребряну в эти годы важно то, как он описывает первую мировую войну. Для него война — страшный кошмар, символом чего в книге являются сцены казни дезертиров в первой и последней главах.

Вся книга в целом, повествующая о положении румына, вынужденного воевать против своих соплеменников, проникнута тем же антишовинистическим пафосом, что и роман «Ион» или новелла «Катастрофа».

Более десяти лет отделяют «Лес повешенных» от лучшего произведения Ребряну — романа «Восстание». Автор задумал роман еще в 1908 году, неоднократно за него брался, но написал лишь в 1931—1932 годах.

Повествуя о крестьянском восстании 1907 года, Ребряну словно показывает в поперечном разрезе румынское общество той эпохи, населяет книгу множеством действующих лиц — простыми крестьянами, бухарестскими мещанами, крупными помещиками, политическими деятелями. Журналист Титу Херделя, известный нам по роману «Ион», является свидетелем всех событий, связывая все линии романа и обеспечивая эпическое единство книги.

Роман «Восстание», проникнутый таким же глубоким возмущением, как и другие произведения, посвященные событиям 1907 года, выгодно отличается от них своей монументальностью, художественной организацией многопланового материала.

Писатель не только гневно воссоздал картину репрессий, но и всего румынского общества периода войны властей против крестьян. Объективный синтез, острая наблюдательность, за которыми мы чувствуем искреннее негодование автора, находящегося в годы написания романа на передовых общественных позициях, все это обусловило тот теплый прием, который оказали роману сразу же после его появления левые круги, и ту восторженную оценку, которую ему дали многие прогрессивные деятели, оценку, полностью подтвержденную впоследствии историей.

В «Восстании» снова проявилась способность писателя создавать запоминающиеся портреты множества действующих лиц, раскрывать закономерности и случайности жизненного процесса. Ярче и убедительнее, чем в других его книгах, сказалась здесь еще одна черта, присущая Ребряну, — мало кто другой из румынских прозаиков умел так реалистически показать жизнь в ее развитии. В румынской литературе встречается не много страниц, в которых было бы так ярко выявлено и отображено постепенное формирование крестьянского единомыслия и общей решимости, как это сделано в нескольких главах «Восстания» (приезд префекта, которого крестьяне освистывают, разоружение жандармов и т. д.), где отдельное слово или чувство передается от человека к человеку, нарастает, набирает силы, овладевает всеми.

Романом «Восстание», многими рассказами, романами «Ион» и «Лес повешенных» писатель внес значительный вклад в развитие румынской литературы.

Сильвиан Иосифеску

ГОЛОС ЗЕМЛИ

Моей дорогой Фанни

Л. Р.

Глава I НАЧАЛО

1

Белая торная дорога отделяется выше местечка Армадии от шоссе, что идет из Кырлибабы на Клуж и еще дальше, провожая воды Сомеша то в одну, то в другую сторону; она переходит через реку по старому деревянному мосту, крытому замшелой дранкой, прорезывает село Жидовицу и убегает к Бистрице, где пропадает на другом шоссе, спускающемся из Буковины через перевал Быргэу.

За Жидовицей дорога сперва еле взбирается вверх, а пробившись меж теснящихся холмов, припускается вперед веселая, ровная, то прячется средь молодых буков Господской рощи, то присмиреет у Обетной чишмы[1], где вечно каплет студеная ключевая вода, потом сразу повертывает низом Чертовых круч и врывается в село Припас, приютившееся в изломе косогоров.

На левом краю села тебя встречает покосившийся крест, на нем распятый Христос с поблеклым от дождей ликом и веночком из увядших цветов, надетом на ноги. Дунет легкий ветерок, и тело Христа из ржавой жести жалобно бьется о дерево, источенное червем и потемневшее от времени.

Село точно вымерло. Зной плывет в воздухе, нагоняет гнетущую тишину. Лишь изредка лениво шуршит сонная листва на деревьях. Полоса сизого дыма силится взмыть над ветками, качается, как пьяный верзила, и срывается вниз на пыльные левады, застилая их серой пеленой.