ИОН

Бона провела в клинке полтора года и перенесла восемь операций. Первые три месяца она провела практически без сознания, лишь иногда приходя в себя, но тут же впадая в состояние бреда из-за невыносимой боли. Терену пришлось дать согласие на то, чтобы ее держали на снотворном, и постоянная боль не разрушила ее подорванную психику. Он приходил к ней каждый день, несмотря ни на что – работу, родственников, друзей, каждый раз он узнавал о том, как она провела очередной день. Терен старался приходить в те часы, когда предыдущая порция снотворного уже переставала действовать, а новую еще нельзя было применить. В эти несколько часов Бона еще не чувствовала боли, но и реальность воспринимала с трудом, а затем, вместе с сознанием к ней приходила и боль.

Однажды, во время одной из таких передышек, Бона услышала какой-то шум рядом со своей палатой. Ей показалось, что она слышит голос Фабиана. Она вдруг решила притвориться спящей.

В палату ввалились трое – Фабиан, Терен и санитар, безуспешно пытающийся разнять двух парней, вцепившихся друг в друга.

– Уйди с дороги, богатенький слизень, я не для того упрашивал судью отпустить меня сюда, чтобы ты теперь не пускал меня к ней! – Фабиан пытался стряхнуть с себя Терена, который крепко вцепился в него и старался вытолкать наружу.

– Убирайся отсюда, грязный предатель! Если бы ты не бросил ее умирать в завале, она бы уже могла ходить!

– Да, как ты… – задыхающийся Фабиан попытался ударить Терена в лицо, но санитару, наконец, удалось встать между ними.

– Господа! Прошу вас! Вы разбудите пациентку!

– Терен, – раздался хриплый голос Боны и все трое вздрогнули от неожиданности, – прошу тебя… – она посмотрела на него многозначительным взглядом, и он отпустил Фабиана.

– Хорошо, пусть остается, – нехотя сказал он, – Ты хочешь поговорить с ним наедине?

– Да, если можно.

Терен сжал кулаки в бессильной злости и вышел, санитар проследовал за ним.

– Бона, милая, мне так жаль… – Фабиан подскочил к ее постели, схватил ее ладонь и поцеловал.

Резким движением она вырвала свою руку из его ладоней:

– Что ты хотел?

– Я… Ты так… Увидеть тебя, – он нервно втянул в себя воздух, – Я боялся, что больше не увижу тебя.

– Ты бросил меня подыхать в груде мусора, Фаб, в тот момент ты тоже боялся потерять меня?

– Я был не в себе. Мы все были. Помнишь?

– Не знаю, к счастью, или нет, но тот день я помню в мельчайших подробностях. Именно поэтому я не понимаю, что тебе здесь нужно.

Она вдруг увидела, как он жалок. На запястьях виднелись следы наручников, волосы отрасли до плеч и спутались в один клок, на исхудавшем лице как насмешка плясали яркие солнечные зайчики, воспалившиеся глаза судорожно поблескивали. Поверженный фанатик – вот кто сидел сейчас перед ней.

– Бона, ведь у нас с тобой все получилось. Мы это сделали. Мы освободились от гнета свободных.

– Но какой ценой? Мы убили столько ни в чем не повинных людей, что сами заслуживаем смерти. Да и посмотри на нас. Я – калека, ты – заключенный. Мы ничтожны.

– Не говори так, моя дорогая, мы еще восстанем как феникс из пепла. «Феникс» – так я назову приемника «Друзей Авроры». Только дай мне время, я сбегу из тюрьмы и вызволю тебя из лап этого толстосума.

– Меня не нужно ниоткуда вызволять. Если бы не Терен, меня бы уже не было. И я думаю, что нам больше не нужно ничего организовывать. Мы и так принесли слишком много горя.

– Бона, нет, этого не может быть! Они промыли тебе мозги! Я знал! Я знал! – он схватился руками за голову, – Я просто обязан помочь тебе!

– Фаб, прошу тебя, просто оставь меня в покое. Уходи и никогда не возвращайся.

– Нет, – прошептал он и покачал головой, – нет… это не ты, это не твои слова…

Бона поняла, что разъяснить этому бедняге ей ничего так и не удастся, было похоже, что заключение слишком сильно повлияло на его рассудок, теперь он везде и всюду видел лишь зловещие замыслы, не замечая при этом как ужасны его собственные.

– Ты прав, – ей оставалось только подтвердить его догадки, – Со мной что-то произошло и я теперь совсем не та, что была прежде. Старую Бону, которую ты знал уже не вернуть. Оставь меня.

– Как я могу! Ты – моя муза! Душа «Друзей Авроры»!

– Это ничего, ведь у тебя будет новая организация. У «Феникса» будет новая душа.

Вначале на лице Фабиана отразился страх, потом недоумение, но постепенно лицо его разгладилось и приняло вполне миролюбивое выражение:

– Возможно ты права… И кто-то другой вдохнет жизнь в «Феникса», но не думай, что я не люблю тебя! Ну, то есть то, чем ты была. Ведь сейчас, согласись, ты совсем не то. Прости, моя дорогая, я не смог помочь тебе! Прости и прощай, – он нежно поцеловал ее руку и вышел из палаты.

Бона вздохнула с облегчением, видеть его дольше у нее не было сил. Слишком ничтожен был его вид. И этого человека она любила когда-то? Верила ему? Как же глупа и слепа была она тогда! Ведь он сумасшедший. Жалость сдавила ее сердце.

***