Йормунганд (СИ)

— Ты же не ради мести это делаешь? Ты же подумала о нас? Если твой брак здесь не законен, то и мы тоже…

Ангаборда подошла вплотную к сыну и взяла его за подбородок.

— Я люблю тебя, дорогой. Никакое замужество это не изменит. Вы — мои дети, все, что мое — ваше.

Йормунганд отвел взгляд.

— Ты совсем как отец, — сказала Ангаборда. — Любую победу обращаешь в пепел.

«То, чего так хочешь, никогда ты не получишь», — подумалось Йормунганду.

— Нет, я рад за тебя. Ньрд — хороший человек.

— Может быть, тебя смущает его возраст?

Йормунганд невольно хохотнул.

— Это тебя он должен смущать. Я же не женщина, не мне делить с ним ложе.

— Иди, — сухо сказала Ангаборда.

Он поклонился. Она не шелохнулась. Последнее, что он увидел, прежде чем закрыть дверь, ее профиль в свете окна.

Ванадис дожидалась его все там же, у аллеи.

— Где ты был сегодня утром? — спросила она тихонько приблизившегося сзади Йормунганда. Не дождавшись ответа, она развернулась и уставилась на него желтыми глазами.

— Не делай ничего, — сказала она. — Свадьба все равно состоится, не пытайся все испортить.

Йормунганд поднял руки.

— Сдаюсь, сдаюсь, — сказал он, рассмеялся и тут же стал серьезным, — Я встретился с одним парнем из Гардарики.

— А, этим, — Ванадис пренебрежительно фыркнула.

— Да, наверное, этим.

— Просил у тебя устроить встречу с князем? Чтобы он не пообещал тебе, не верь. У него ничего нет.

— Как скажешь, — сказал Йормунганд. Он оперся о покосившуюся колонну, так, что со стороны казалось, что это он ее подпирает.

— Что с тобой?

— Мой брат очнулся, — сказал Йормунганд впервые искренне улыбнувшись.

Ванадис замерла с открытым ртом.

— Я уже не надеялась, то есть, это же чудесно!

— Ага, только он еще слаб, так что прошу оказать ему покровительство еще какие- то время. Моя мать выходит замуж повторно, а сестра совсем голову потеряла. Я и не думал, что такое возможно.

— Я вижу, ты собираешься погрузиться в пучины жалости к себе?

— Это слишком поэтично для меня. И у меня просьба — выслушай того парня из Гардарики. Он помог мне намедни, и я обещал замолвить за него слово. Обещай мне.

— Хорошо, — Ванадис наклонилась было поцеловать его, но Йормунганд отвернулся и сощурился на темнеющее небо. Солнце опять скрылось за большой серой тучей.

— Ненастье за ненастьем, не хотел бы я отправляться в дорогу при такой погоде.

Ванадис пожала плечами.

— Ты часто путешествовала? — спросил ее Йормунганд.

— Паломничество — обязательная ступень для Дочерей, — сказала Ванадис. — Мне нравятся новые места, но дорога изматывает. Я родилась у моря, но терпеть не могу корабли. От качки болит живот. Ингви любит их, видел бы ты его прежде — настоящий моряк.

Она прикоснулась к его уху губами.

— Ты же будешь хорошим мальчиком, верно?

— Я постараюсь. На нас смотрят, — сказал он, останавливая ее руку, скользнувшую по его груди.

Ванадис плавно повернула голову. Рядом с покосившейся колонной стояла Сигюн. Все такая же прекрасная, в алом платье и с алыми губами.

Йормунганд едва заметно поклонился. Ванадис подмигнула ему и направилась к Сигюн. Йормунганд предпочел уйти.

На этот раз детей Лодура посади рядом в конце стола.

Мать сидела рядом с Ньрдом во главе. По обе стороны от них — Ингви и Ванадис. Ванадис с лилиями в белокурых волосах и платье розового шелка. Ингви оделся ей в цвет и выглядел как пирог с глазурью.

Фенрира оставили в постели. Мальчик возмущался, но ему принесли столько сладостей, сколько он хотел, так что в конце-концов он смирился. Йормунганд хмурился. Он впервые много пил и молчал.

Посреди чертога стоял накрытый щитом котел с медовым пивом. Хмельной запах окутывал чертог и кружил головы, возбуждая всеобщее веселье. То и дело раздавались звонкие хлопки и смех.

— Состязание певцов, — возбужденно прошептала Хель. На этот раз ей позволили сесть рядом с братом.

— И Этельгерт всех одолеет, — сказал Йормунганд сухо.

Он хватил еще вина. На середину чертога, ближе к месту князя вышел разодетый малый и затянул балладу «Свиньи и собаки», потом была трагическая «Королевская Охота», а потом он исполнил неплохую песенку собственного сочинения. Рифма хромала, но все равно она была веселой. Припев выводил весь зал, даже Йормунганд не постыдился присоединиться к гулу голосов.

— Еееей, — воскликнул Альфедр. — Угостим же чудесного сказителя поэтическим медом!

Одобрительный гул пронесся по чертогу. Встал еще один певец. Он высоко поднял руку, чтобы все его видели.

— Незачем тратить мед на такого неуча! — закричал он. — Даже моя бабка знает песни получше, чем эти.

— Так и звал бы свою бабку петь вместо тебя! — закричал первый певец.

Раздалось несколько смешков.

— Да тебе до меня как пешком до Муспельхейма!

— Хватит болтать! — закричал кто- то. — Пой!

Певец прокашлялся, прежде чем начать, провел рукой по струнам и…

— Кошачий вой, — сказала Хель с отвращением.

В исполнителя полетели кости. Йормунганд рассмеялся, хлопая в ладоши.

— Нравится, мой господин? — спросил его подошедший Этельгерт.

— Этот парень меня хотя бы повеселил, — ответил Йормунганд.

— Вам нравятся шуты, мой господин?

— Хорошая шутка лучше плохой.

— И сами любите пошутить, мой господин?