Йормунганд (СИ)

Гарриетт взял кружку с медовухой и усмехнулся.

— Не соскучился, — сказал Йормунганд. — Мне нехорошо здесь. Я не могу спать, кусок не лезет в горло. Девки кажутся уродинами. И не чувствую, чтобы здесь… что-то было.

— Ты перетрудился, — сказал Гарриетт. — Или проклят. Знаешь как бывает, косой взгляд и…

— Может быть мы уже нашли что искали? Мы оба видели Турха вблизи. Он человек, но вполне может обернуться чудовищем. С людьми подобное происходит слишком часто. Вся деревня заражена подлой болезнью, что разъедает души. Бедность, самоуправство…

Гарриетт поставил кружку обратно, едва пригубив. Девчонка взмахнула юбками, вызвав одобрительный мужской гул.

— То есть староста ни при чем?

— У него могут быть свои дела, которым мы мешаем, а вот разбойники вполне подходят на роль чудовища.

— Я Турха не видел, — признался Гарриетт. — Даже не знал его имени, пока ты не сказал. Он рубился с Ингемаром.

— Люди, забывшие Богиню, отдают свои сердца и души темным силам, обращаются и становятся проклятыми существами.

— Будешь подозревать в оборотничестве каждого жителя деревни?

— Сам подумай, — сказал Йормунганд. — Гарриетт, местные не верят в Луноликую, хотя земли Ингви практически впритык к этим, нет ни одного ее последователя. Но я не видел ни огненных капищ, ни алтарей, ничего, что указывало бы на глубокую веру во что-то еще. Только не говори, что в Уллаильме живут люди не нуждающиеся в покровительстве.

— Ты думаешь, я знаю все на свете? Везде бывал, все видел?

— Ну а вдруг? — Йормунганд зябко поежился. Достал из кармана мелкую монетку и бросил на пол перед девочкой. Она улыбнулась, сверкнув рядом ровных зубов.

— В долине Уллаильм издавна поклоняются ящерам, — сказал Гарриетт.

— Ящерам?! — Йормунганд аж выпрямился.

— Не ори, — Гарриетт пододвинул ему медовуху. — Очень большим ящерам. Говорят, они вроде как духи-хранители этих мест.

— А, — Йормунганд снова расслабился, — духи-хранители.

— Угу. Здесь верят в огромного мудрого ящера, который живет в озере, круглом как блюдце и прозрачном как слеза.

— А по берегам скачут оленята и поют птички, — пробормотал Йормунганд.

— Да ты как будто побывал там, — рассмеялся Гарриетт. — И вот этот ящер живет там, но показывается лишь избранным, хранит эту землю и выполянет работу так хорошо, что последователей других культов тут просто нет. Кроме нас с тобой, да проезжих торговцев.

— А ты не находил то озеро в лесу? Ты же под каждый куст заглянул.

— Нет. С озером еще одна закавыка. Оно есть, но и как бы нет. Ты можешь увидеть его на пороге своего дома, или на поляне в лесу, либо не встретить никогда, сколько не ищи.

— Ого, — сказал Йормунганд. — Больше похоже на сказку. И местные верят?

— Верят. Видел на крышах домов изображения ящерок? Это символ духа-хранителя. Искусно сделано, кстати. Хочу привезти домой дюжину.

— Ящерицы, — Йормунганд фыркнул. — Как можно додуматься поклоняться ящерицам?

— Ящеру, — сказал Гарриетт. — Строго говоря, это одна ящерица, но большая. Или змея, но больше похоже на ящерицу.

— А у нее… него есть имя?

Гарриетт пожал плечами.

Йормунганд отхлебнул медовухи и поморщился. Он снова обрезал волосы и брился каждое утро, заставляя Ругера греть ему воду ни свет ни заря. Нигде не появлялся без синего плаща, кроме как за трапезой в доме у хозяина. Йормунганд похудел и осунулся. Под глазами залегли тени, и даже нос, казалось, заострился.

Гарриетт же напротив, взбодрился, развлекался охотой и ставил ловушки для дичи покрупнее — Турха и его оставшихся в живых товарищей. Похоже, он собирался оставаться в Уллаильме так долго, как только можно, пока не выловит и не отрубит голову каждому, кто помогает ребятам из леса. Вдали от Эдегора и княжеской жены он снова почувствовал себя хозяином жизни.

Чудовище и не думало о себе напоминать.

— Хочешь съездить со мной на охоту? — спросил Гарриетт. — Здесь водятся волки и лисы.

— Тигры и медведи? — улыбнулся Йормунганд. Его уже клонило в сон, так что он пытался уткнуться в воротник плаща.

— На счет медведей не знаю, даже следов не видел. А увижу — устрою облаву с собаками.

Йормунганд зевнул. Ночевать в таверне не хотелось, тем более что все комнаты оказались заняты проезжающим из земель Ингви караваном. Везли ткани и побрякушки. Да и всякий красивый скарб, что так хорошо расходится в больших городах, но никому не по карману в глухомани вроде Уллаильма.

Крикнув Ругера, Йормунганд стряхнул крошки с колен и отправился в сопровождении слуги в дом Хальгаира. Снаружи уже стемнело, от прохлады немедленно пробрал легкий озноб. Йормунганд то и дело зевал и тер глаза. Ругер шел чуть поодаль, не решаясь поддержать господина и наблюдая, чтобы тот не свернул и не споткнулся.

— А тебе здесь нравится, Ругер? — спросил Йормунганд.

— Кормят хорошо, — уклончиво ответил старик, поглаживая плешь, как всегда делал, когда не хотел говорить.

Йормунганд кивнул.

— Ничего, — сказал он, — недолго осталось грязь месить.

— Неужто придумали что? — встрепенулся Ругер.