Йошкар-Ола – не Ницца, зима здесь дольше длится

А в шестидесятых и сторожей-то почти не было, ну может, там на несколько домов для порядка где-нибудь в вагончике и сидела какая-нибудь тетка, но сколько ребята по стройкам ни лазали – охранников очень редко встречали. Ребята включали сварочные аппараты и, заправив электроды, пытались «варить» железяки. Катались в бетономешалках. Проделывали акробатические номера, спускаясь по проволоке с балкона на балкон. Набрав карбида, заряжали им бутылки и, запечатав, бросали в воду или закапывали в песок. Взрывы были слышны далеко, но внимания на это почему-то никто не обращал. Знали – пацанва дурью мается.

Иногда случались казусы. Мне стекло от взорвавшегося в руках пузырька с карбидом порезало пальцы и воткнулось сбоку в веко, чудом не покалечив глаз. Моему дворовому приятелю Сашке стекло таки воткнулось прямо в глаз, повредив роговицу. Ума-то не было. А «украшение» нашего двора по кличке Ляляс чуть позже упало спиной прямо на кучу строительного мусора с металлической балки, поддерживающей кровлю строящегося Дворца культуры имени ХХХ-летия Победы, где мы играли в салки. И ничего. Полечился в больнице и все… С головой у него, правда, всю жизнь нелады были и до падения.

Родители не ведали про многие наши забавы, иначе выдрали бы без пощады. Мне особо бояться было нечего, отец меня никогда не бил, а многих моих сверстников папаши ремнем пользовали по полной программе. Может, так оно и правильнее. Вложил ума в задние ворота – надолго запомнится.

Эти странные забавы…

Дворы новостроек вид имели непрезентабельный. Без резиновых сапог в распутицу тут было не пройти. Но с начала шестидесятых постепенно их начали асфальтировать, одновременно с улицами. Катки на ночь оставляли прямо на дороге, парни постарше умели их заводить. И нас научили. Так что в техническом отношении мы тогда были хорошо подкованы – каток могли запросто угнать. На этих катках мы вечерами втихаря, пока не прогоняли, катались, заплющивая в свежий асфальт на память гвозди и другие железяки.

По всему городу воняло гудроном. Смолу варили в огромных котлах, ею промазывали толь, уложенный в фундамент. Ребятня паслась возле котлов, время от времени окуная в гудрон палки. Постепенно палка становилась похожей на булаву – грозное оружие русских богатырей. Ею можно было с размаху лупить по котлу, издавая жуткие звуки. Что я с удовольствием и делал, пока небритый дядька в рабочей одежде, схватив меня, едва не оторвал ухо. Больше всего его разъярило то, что верные товарищи мои, пытаясь меня освободить, начали бросать в дядю своими булавами. Ухо болело неделю.

В уже заасфальтированном дворе возникали эпизоды почти революционные. Однажды ночью проснулся от цоканья копыт. Выглянул в окно. По свежей асфальтовой дорожке из конца в конец наперегонки со свистом и гиканьем в темноте (двор был еще плохо освещен) скакали всадники, а из окон за ними с недоумением наблюдали обалдевшие заспанные люди. Будто кавалерийский эскадрон случайно во двор залетел. Как потом оказалось, подростки постарше угнали из ближнего пригородного колхоза с десяток лошадей и устроили скачки. Телефоны в новых квартирах были большой редкостью, поэтому в милицию своевременно не позвонили. Кстати, подобные деяния случались не единожды. Говорили, что умные лошади после таких забав большей частью возвращались домой сами, оставшихся собирали по городу.

Плохие мальчики и хорошие девочки

Мне это время брежневской плакатной широты

Запомнилось словесным онанизмом

И тем, что были девочки изысканно чисты,

А мальчики не тронуты цинизмом…

Вот в таких коротких полупальто, называемых в простонародье полупердонами, щеголяли молодые люди. Фото 1963 года

Телефонный кабель в наш дом протянули только ближе к середине шестидесятых. Когда приехали, в доме и кочегарка была автономная (никакая война не страшна), и плиты на кухнях топили дровами. Дрова носили из подвала. Подвалы под домом огромные, с крутыми лестницами и очень высокими потолками. Каждый поход за дровами стоил моему отцу многих усилий, он смолоду прихрамывал. Мы с братом ему по мере сил помогали. Весной подвалы заливало водой на глубину в метр-полтора, и там можно было кататься на сколоченных из досок плотах. В подвалах, на крышах сараев пацаны устраивали себе лежбища, натаскав сюда старых матрасов и ввернув для освещения дополнительные лампочки. Строили планы на ближайшее будущее, травили анекдоты. И неважно было, что вход в подвал закрывался на ключ, мальчишки, как ртуть, протекали внутрь через вентиляционные окна.