Йошуа

“Единоплеменники и земляки! – продолжил глава ешивы, – три важных вещи я скажу вам. Первая: не по праву, но по милости живут в Ханаане аборигены, и потому никакая судебная казуистика не отменит нашей прерогативы на Святую Землю, дарованную Богом нам, а не им. Вторая: над нами царят апикорусы, и мораль Сдома – их мораль! И третья: мир не любил и не любит нас, и нет надежды на любовь его, и только Господь – опора наша!”

“Нынче я вспоминаю день поражения в Айе. Великий Йошуа созвал народ для разоблачения рокового греха, чтобы вернуть Израилю милость Господа. Вот и мы собрались все вместе. Приклоним же ухо к речам людей наших, честно взглянем на неверные шаги свои, елико возможно выпрямим кривое, памятуя об очищающем душу исправлении, и с обновленным сердцем продолжим Божье дело завоевания Ханаана”.

“Следуя по пути Господа, незачем спешить. Бог не назначает сроков, и не важна быстрота Ему. Пусть не наше, но будущее поколение достигнет цели, главное – идти и верить. И, конечно, мы поможем невинно пострадавшим от безумства власти – внешне своей и благонамеренной, а внутренне чуждой и враждебной!”

Далее Цви объявил аудитории имена следующих ораторов. Он загодя просил выступающих умерять чувства. “Пусть холодная голова правит горячим сердцем, – сказал глава ешивы, – нас упрекают в мессианском ослеплении, но обвинение сие облыжно. К тому же мы всегда берем в расчет неравенство величин, и количественной нашей малости противополагаем ум и терпеливость. Мы гибкие, как солома, и потому никакою силою нас не сломить!”

Тут Цви обратил внимание, что Хава подает ему знак, поднимая над головой телефон. Он поспешил к жене. Она обеспокоена. Звонок из больницы. Там, после вчерашних бурных событий, лежит в палате с перевязанной рукой Йошуа – он был среди активистов протеста и получил ранение, пропорциональное проявленному рвению. Несущая вахту у постели раненого, бабушка Рейза-Ривка сообщила снохе, что мальчик возбужден, не может уснуть, и мать взволновалась этой вестью.

Вчера Хава сопровождала сына до приемного покоя столичной больницы. Присутствовала при перевязке, провела с ним часть ночи. По утверждению врачей, рана у пациента легкая и не представляет угрозы для здоровья и, тем более, для жизни. Через сутки-двое больного отправят домой под наблюдение родственников и амбулатории Бейт Шема. Однако тугие бинты на теле родного дитяти сжимают материнское сердце.

Как только амбуланс увез Йошуа, немедленно Яков уселся за руль и помчался в Авив к сестре сообщить о происшествии. Уже через три часа Сара стояла у постели жениха, гладила его по здоровой руке, соленые капли падали из глаз ее на свежую повязку, и Бог знает, какие мысли рождались в голове влюбленной заокеанской девы, не вполне убежденной в нужности пути, по которому шагал ее нареченный. Хава умиленно глядела на избранницу сына и с опаской думала, мол, лишь бы не сорвалось!

4

Вслед за Цви на трибуну поднялась молодая женщина Элираз Драйст. Она сообщила о себе, что родители ее проживали в поселении неподалеку. Когда Элираз была еще ребенком, семью выселили, а дом разрушили на том надуманном основании, что сооружен он, якобы, вопреки закону на земле, принадлежащей аборигенам. Драйсты с трудом собрали меньшую часть средств, потребных на возведение нового жилья, на сей раз в Бейт Шеме. Тут выступавшая уронила словцо в пользу властей – те хоть и бесчинствуют, но снабдили ее родителей, как, впрочем, и других поселенцев, щедрой финансовой помощью.

“И вот – снова удар! – воскликнула Драйст, – опять мы окажемся на улице!” Поднялся ропот, раздались возгласы гнева, и только горячие заверения в сочувствии облагородили тяжелый дух озлобления.

“Я спрашиваю, – с душевным надрывом вскричала Драйст, – почему бойцы армии обороны Ханаана защищают не наши, а вражеские интересы? Офицеры-нечестивцы отдают богопротивные команды, а солдаты-марионетки, прячась за приказом, бездумно помогают полиции изгонять свой народ с завещанной Господом земли! Я утверждаю, что долг честных поселенцев встречать таких горе-воинов градом камней! Вы возразите, дескать, этак человека и убить можно? А я отвечу, что смерть есть справедливая кара безбожному иудею, мешающему своему соплеменнику служить Всевышнему!”

“О, не слишком ли? Элираз, одумайся! Драйст, ты подстрекаешь к убийству! Язык доведет девчонку до тюрьмы!” Эти и другие неодобрительные возгласы раздались в возбужденной аудитории. Драйст оглядела горящим взором слушателей, она словно ждала бури.

“Кого вы пугаете лишением свободы? – рассмеялась Драйст, – о, я ничуть не боюсь! Меня уж судили, и наказали, и тем горжусь! Интернет – вот верный мой товарищ. Думаете, я призывала забрасывать камнями негодных солдат, и это всё? О, нет! Я окрыляла наших парней – убивайте аборигенов, поджигайте их дома и поля. Полгода тюрьмы были мне наградой. Поверьте, меня не просто остановить!”