Иосиф Бродский: Американский дневник

Нетрадиционная форма выражения — это ведь тоже самозащита. Однако как бы тщательно ни скрывал поэт свое состояние, в какую бы замысловатую форму ни облекал, трагическое эхо внутреннего разлада с действительностью неизбежно сопровождало его поэзию.

"НА ВЫСТАВКЕ КАРЛА ВЕЙЛИНКА"

Прежде чем приступить к анализу стихотворения "На выставке Карла Вейлинка", необходимо сделать несколько предварительных замечаний. Наряду с Пространством и Временем в поэзии Бродского присутствует не менее важное для него понятие Пейзажа.

Пейзаж в представлении Бродского имеет много общего с особенностями данного жанра в живописи: описание того, что происходит вокруг, — это попытка мастера удержать, зафиксировать события и детали действительности, чтобы избежать их забвения. Поэтому пейзаж, по Бродскому, — "есть прошлое в чистом виде", "чистое подсознание" его автора.

В "Предисловии к "Избранному" Евгения Рейна (1993) Бродский писал: "У всякого крупного поэта есть свой собственный излюбленный идеосинкратический пейзаж. У Ахматовой это, видимо, длинная аллея с садовой скульптурой. У Мандельштама — колоннады и пилястры петербургских дворцовых фасадов, в которых как бы запечатлелась формула цивилизации. У Цветаевой — это пригород со станционной платформой, и где-то на заднем плане силуэты гор. У Пастернака — московские задворки с цветущей сиренью. Есть такой пейзаж и у Рейна; вернее их два. Один — городская перспектива, уходящая в анилин, скорей всего — Каменностровский проспект в Ленинграде, с его винегретом конца века из модерна и арт нуво, сдобренный московским конструктивизмом, с обязательным мостом, с мятой простыней свинцовой воды. Другой — помесь Балтики и Черноморья, "залив с Кронштадтом на боку, / с маневрами флотов неслышных", с пальмами, с балюстрадами, с входящим в бухту пассажирским теплоходом, с новыми линкорами, передающими в строю фокстрот, публикой променада"[167].

В соответствии с приведенным выше отрывком можно сделать вывод, что идиосинкратический, свойственный только этому поэту, пейзаж связан с тем местом, в котором он хорошо себя чувствует. Надо сразу отметить, что у самого Бродского такого места не было. Его душевному состоянию соответствовало не столько место, сколько время — то время, которое осталось в прошлом.

Возможно, поэтому стихотворение "На выставке Карла Вейлинка" (1984) начинается со слов "почти пейзаж". Почти пейзаж — это не ландшафт, не застывшая картина, а калейдоскоп событий и образов, которые в сознании поэта отражают прошлое, настоящее и будущее: Почти пейзаж. Количество фигур, в нем возникающих, идет на убыль с наплывом статуй. Мрамор белокур, как наизнанку вывернутый уголь, и местность мнится северной. Плато; гиперборей, взъерошивший капусту. Все так горизонтально, что никто вас не прижмет к взволнованному бюсту.

Любое произведение искусства воспринимается субъективно в соответствии с жизненным опытом зрителя, слушателя или читателя. Для Бродского впечатления от картины связаны с убыванием, исчезновением живых людей и превращением их в застывшие, безжизненные статуи. При этом объемность изображения сохраняется, а значит, время движется, но статуи не меняются, они безразличны к тому, что происходит вокруг (Сравните: "На качество пространства / никак не реагирующий бюст…" ("Бюст Тиберия", 1985)), да и внешнему миру нет до них никакого дела: "Изваяния высятся в темноте, чернея / от соседства друг с дружкой, от безразличья / к ним окружающего ландшафта" ("Примечания к прогнозам погоды", 1986).

В первой строфе стихотворения описывается восприятие настоящего: чернота "угля" вывернутой наизнанку прошлой жизни в сознании поэта превращается в "белокурый мрамор" воспоминаний. Неоднозначность представлений Бродского о том, что с ним происходит, выражается в тексте стихотворения с помощью нетрадиционных метафорических образов. Прилагательное "белокурый" в силу принадлежности к разговорнобытовому стилю, не сочетается со словом "мрамор", ориентированным на высокий стиль речи. К тому же в разговорном языке "белокурый" часто имеет пренебрежительное значение

(Сравните: белокурая бестия). Таким образом, чернота прошлой жизни в воспоминаниях поэта светлеет, но не становится белоснежной, приобретая желтоватый "белокурый" оттенок застывшего мрамора.

Обращение к изнанке — любимый метафорический прием

Бродского в эмиграции. "Вывернуть наизнанку" — значит вывернуть внутренней, нелицевой стороной, демонстрируя то, что ранее было скрыто. Сравните: "Здравствуй, трагедия! Давно тебя не видали. / Привет, оборотная сторона медали" ("Портрет трагедии", 1991).