Иосиф Бродский глазами современников (1995-2006)

Но я предпочла бы услышать именно ваше мнение. Вы переводили стихи Геннадия Айги, который очень хорошо известен на Западе, и во Франции он более популярен, чем Бродский. Вас он явно крайне привлекает. Как вы их сравниваете?

В этом отношении я человек предвзятый, да и творчество Айги я знаю несравнимо лучше, чем Бродского. Я не могу судить. Мое знакомство с творчеством Бродского очень ограничено. Поздних стихов практически не видел. Стихи, которые я прочел с огромным удовольствием, относятся к ранним, примерно до 1975-го или 1976-го. Но в этих стихах присутствует элемент, который мне не по вкусу: слишком много слов, слишком насыщенно, слишком сложно и так далее. Для меня как иностранца это слишком трудно. Если Бродский богатый поэт, то Айги — скудный. И мне очень нравится эта скудость. Сказав это, замечу, что все мое поэтическое воспитание должно было бы склонить меня в пользу Бродского. Он таков, каким, с нашей западной точки зрения, и должен быть поэт.

Почему, как вам кажется, Бродский привлекал столько внимания? Потому что он превосходный поэт? Из-за процесса над ним? Благодаря покровительству Одена? Или по чистому везению?

Это случайность. В англоговорящем мире большинство людей считают, что Бродский входит в суперлигу вместе с Лесом Марреем, Шеймасом Хини и Тедом Хьюзом, и понятия не имеют, что представляет собой его поэзия. Они не могут ее читать. Очевидно, это как-то связано со средствами массовой информации и Нобелевской премией. И опять-таки мне бы хотелось понять, почему он получил Нобелевскую премию. По-моему, это изрядно прибавило ему популярности в Англии и в Америке и в остальном англоговорящем мире. И все эти политические дела тоже помогли. Это как с Синявским, и я удивлен, почему Синявский не получил Нобелевскую премию. У него дивная проза, может, слишком русская в каком-то смысле. Бродский тоже очень русский, но это также всемирная поэзия. И в мировой культуре Бродского присутствует нечто манделынтамовское. Это тоже помогает. Так любой человек на Западе, читая Бродского в переводе, ощущает некую мгновенную близость и родство со всем комплексом метафизических проблем, с набором культурных отсылок. А русские темы никуда не денутся. Прямолинейность его высказываний также делала его очень заметной фигурой. И тот факт, что его публиковало издательство "FS&G", вывел его на очень влиятельное положение в Штатах. Репутацию он заработал куда в большей степени в США, нежели в Великобритании. При том что в Англии его тоже высоко ценили, в Америке он был почти непогрешим.

Как вы думаете, если бы Бродский остался в Англии и не поехал в Соединенные Штаты, он не сделался бы таким знаменитым?

Не могу себе представить, здесь как-то нет места для великого писателя в изгнании.

Почему Бродский так враждебно относился к современной французской поэзии? Потому ли, что не знал языка? Или потому, что сегодня во Франции нет хороших поэтов, за исключением Ива Бонфуа?

Существует множество хороших французских поэтов, но они играют совершенно в иные игры — игры, в которых форма стиха не имеет особого значения. Для Ива Бонфуа форма стиха тоже не особенно важна. Если Айги был очень популярен во Франции, то это потому, что погрузился во французскую традицию: он учил французский в литинституте, он очень хорошо читает по-французски, он знает французский пантеон вдоль и поперек. Он погружался в норму французской поэзии как метафизически так и формально в течение последних тридцати-сорока лет.

Что лучшее вам запомнилось из Бродского?

Я помню первое впечатление от прочтения нескольких его стихов, таких как "Большая элегия Джону Донну" или "Колыбельная Трескового мыса", но не могу не вспомнить и переписку о переводах Бродского, которая наложила на меня заметный отпечаток.

— В каком смысле ваша переписка с ним изменила ваше отношение к переводу?

Думаю, она заставила меня с большей готовностью видеть достоинства в том проявлении экстравагантности, которое прежде меня утомляло.

Перевод с английского Анастасии Кузнецовой

МАЙКЛ СКЭММЕЛЛ [199] , 4 МАЯ 2004, ЛОНДОН