Иосиф Бродский после России

Стихотворение построено на перекличке со стихотворением Г. Р. Державина «Снигирь» (См.: Лотман М. «На смерть Жукова» (1974) // Как работает стихотворение Бродского: Из исследований славистов на Западе. М.: НЛО, 2002. С. 64–76).

«Песчаные холмы, поросшие сосной…» Т. 3. С. 74–75.

Впервые: НСА.

Темза в Челси («Ноябрь, светило, поднявшееся натощак…») Т. 3. С. 76–78.

Впервые: Вестник РХД. 1976. № 1.

Автокомментарий Бродского: «Описание Лондона, более или менее подробное. Это стихотворение для меня достаточно важное; то есть ничего важного, разумеется, нет, но именно с него начинается отход от стандартной, что называется, железной метрики. Здесь я начинаю немножко разваливать размер. Это, как ни странно, продиктовано не английской поэтической традицией, но французской. Я помню, что принялся читать антологию французской поэзии, и мне показалось, что можно повернуть дикцию больше к силлабике, усилить силлабический элемент. Так случилось, что это были стихи про Лондон» (ПМ).

«Колыбельная трескового мыса» («Восточный конец империи погружается в ночь. Цикады…») Т. 3. С. 81–91.

Впервые: Континент. 1976. № 7.

Комментарий Бродского: «Кейп-Код [Cape Cod — мыс на атлантическом побережье, в штате Массачусетс, известная курортная зона; дословно — «Тресковый мыс»] здесь, в общем, случайно. Стихотворение написано к 200-летию Соединенных Штатов. Мне захотелось отметить это замечательное событие, приятно было это делать. <…> А посвящение А. Б. — это Андрюшке [Андрей Басманов (р. 1967) — сын И. Б. и Марианны Басмановой, адресата (под именем М. Б.) многих стихотворений Бродского]. <…> Стихотворение я начал писать на Кейп-Коде, а закончил здесь, на Мортон-стрит [улица в Нью-Йорке, где Бродский жил с 1975 по 1993 г.], этажом выше, в квартире своей нынешней соседки. В Провинстауне, на Кейп-Коде, я несколько недель околачивался» (ПМ, 150).

И надо / всем пылают во тьме, как на празднике Валтасара/письмена "Кока-колы" — «Больше всего хлопот в этом стихотворении мне доставила светящаяся реклама кока-колы. Я хотел передать определенную ассоциацию — с огненными знаками, которые появились на стене во время пира Валтасара и предрекли конец его царства: «Мене, мене, текел, упарсин»… Прямого соответствия рекламному символу кока-колы по-русски нет. Я решил употребить архаично звучащее слово — «письмена», которое может означать и клинопись, и иероглифы, и вообще какие-то непонятные знаки, да? Мне кажется, образ от этого выиграл и ассоциация с древним пророчеством усилилась» (БКИ, с. 107).

Мексиканский дивертисмент Т. 3. С. 92–102.

Впервые: Вестник РХД. 1976. № 3.

«Бродский поехал в Мексику по приглашению Октавио Паса вместе с Марком Стрэндом и Элизабет Бишоп; был в Мехикосити, где читал лекцию, начинающуюся словами: "Does the poet have an obligation to society?" Навестил Октавия Паса в Гуерна-ваке, ездил на машине по Юкатанскому полуострову на юго-востоке страны, где находятся архитектурные памятники майя» (Полухина В. Иосиф Бродский: Жизнь. Труды. Эпоха. СПб.: Звезда, 2008. С. 232).

В интервью Еве Берч и Девиду Чину в 1980 г. Бродский говорит об этом цикле: «Единственно, что, по-моему, стоит сказать об этих стихах, — это то, что темой была Мексика, не конкретно Мексика, а, как я полагаю, состояние духа, помещенного на менее благоприятный для него фон. Или я думаю, что это была тема. Я пытался использовать традиционные испанские метры. Первая часть, о Максимилиане, начинается как мадригал. Вторая, «1867» — где о Хуаресе, — сделана в размере чокло, то есть аргентинского танго. «Мерида», третья часть, написана размером, который в пятнадцатом веке использовал величайший испанский поэт, я думаю, всех времен — Хорхе Манрике. Это имитацтия его элегии на смерть отца. И «Романсеро» — традиционная испанская вещь, эти тетраметры. Есть приближение к современным стихам в главе «К Евгению». И классический пятистопный ямб — нормальная, обычная вещь, приводящая домой, — в заключительной энциклопедической части «Заметка для энциклопедии». ВВВ конце концов, это называется дивертисмент. Он должен иметь дело с манерами, со стилями, которые там используются. Если можно так выразиться, это дань культуре, о которой идет речь <…> Боюсь, некоторые люди в Мексике рассердились, потому что стихи немножко в духе Ивлина Во» (БКИ, с. 61).

Осенний крик ястреба («Северо-западный ветер его поднимает над…») Т. 3. С. 103–106.

Впервые: Russica-81: Лит. сб. Нью-Йорк, 1982.