Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»

Вместе Иосиф и Лаура прожили почти пятьдесят лет, и каких! Им пришлось пережить продолжительное преследование ФБР, двухгодичную разлуку, облавы «Сексьон Эспесиаль» в Буэнос-Айресе, смерть от врожденного порока сердца шестимесячного сына в Рио-де-Жанейро, разведывательную эпопею в Италии в самый разгар «холодной войны», «жизнь с нуля» в 50—60-е годы в Москве, злобную травлю первых лет «перестройки». Они преодолели эти тяжкие испытания рядом…

Глава VIII. ХОД «КОНЕМ»

В подробной хронологии жизни Сикейроса, составленной Анхеликой Ареналь, женой художника, и названной «Человеческая и профессиональная биография», наиболее лаконично освещен 1940 год: «Художник принимает участие в политической борьбе против Троцкого. Его преследуют, арестовывают и заключают в тюрьму Федерального округа. Оправданный в законном порядке, оказавшись на свободе, он вынужден выехать за границу». В этих четких безапелляционных фразах чувствуется правка Сикейроса, его твердая рука, раз и навсегда определенная интерпретация тех событий. Покушение на жизнь основателя Четвертого интернационала подается художником как «участие в политической борьбе». Потом, много лет спустя, работая над своими воспоминаниями, художник ни на йоту не отступит от этой формулировки.

* * *

«Caballo» — «Конь» — называли Сикейроса друзья, и в этом прозвище было искреннее восхищение человеком, который жил по своим собственным законам. Удлиненное лицо, беспорядочная копна волос, горящий взгляд гения и политического фанатика, нервные ноздри своеобразной лепки, — он действительно был чем-то похож на гордого арабского скакуна. Для латиноамериканцев понятие caballo имеет особое значение. В популярной азартной игре главной козырной карте всегда соответствовал символ коня. Во многих странах Латинской Америки о решительном, мужественном, презирающем опасность человеке говорят:

«Es un caballo».

«Фелипе» использовал прозвище «Конь» в качестве оперативного псевдонима Сикейроса.

Когда приготовления к штурму «крепости» были завершены, Эйтингон, взвесив все «за» и «против», дал добро на ее проведение. Подгоняли сроки, поставленные Москвой.

«Ну что ж, — сказал он Иосифу, — надеюсь, все пройдет без сучка без задоринки. Иначе нам не сносить головы. Итак, делаем ход “Конем”»…

* * *

Боевики были разбиты на три группы и начали концентрироваться в различных точках Койоакана за несколько часов до атаки. Одну из групп возглавлял Леопольдо Ареналь, вторую — «Марио», третью, с которой был «Фелипе», — Сикейрос. К полуночи отряд художника сосредоточился на конспиративной квартире, которая находилась на улице Республика Куба. Среди боевиков особенно выделялся Антонио Пухоль: индейские черты лица, толстые губы, приплюснутый нос. С начала 30-х годов он входил в «художественные бригады» Сикейроса, разделяя его идеи о «коллективном творческом труде». Свой талант он фактически растворил в росписях, которые подписывались именем «учителя». Преданность Пухоля не могла не нравиться Давиду Альфаро, и он называл его «любимым учеником». Антонио не сомневался в необходимости «ликвидации» Троцкого и беспрекословно выполнял поручения Сикейроса по рекрутированию боевиков, приобретению оружия и воинских и полицейских униформ.

Пухоль доставил на квартиру чемодан и тюки со всем необходимым для «карнавала», как под общий хохот выразился самый молодой член группы Нестор Санчес. Несмотря на свой возраст, он участвовал в войне в Испании и дослужился до капитанского звания. В его храбрости Сикейрос не сомневался и считал ценным приобретением для «группы атаки». Художник на некоторое время отлучился и когда вновь появился перед товарищами, его было не узнать — в армейском плаще, ладно пригнанном мундире майора, хрустящей портупее и лаковых сапогах. Черные усы и затемненные очки придавали ему зловещий вид мексиканского «пистоле-ро». С делано-гордым видом Сикейрос прошелся взад-вперед, вызвав всеобщий смех. Все единодушно решили, что мундир генерала подошел бы ему куда больше.

К месту операции направились в автомобиле Сикейроса, в котором было тесно, как в банке с сардинами. По пути художник вручил боевикам конверты с деньгами: по двести пятьдесят песо каждому. «Это не плата за участие в деле, — пояснил он. — Эти деньги пригодятся вам потом, чтобы лучше спрятаться от полиции».

24 мая 1940 года в 4 часа утра боевая группа из 20 человек в полицейских мундирах, вооруженная револьверами и двумя автоматами Томпсона, атаковала «крепость» в Койоакане.

Первая стадия операции проходила в полнейшей тишине. Сначала разоружили наружную охрану из местных полицейских. Поскрипывая сапогами, к ним подошел «майор» с пышными усами и негромко, но отчетливо сказал:

«Да здравствует Альмасан! Генерал Нуньес уже свергнут! Все полицейские будки страны захвачены нами! Сдавайтесь!»