Иосиф Григулевич. Разведчик, «которому везло»

Вторжение Каридад в операцию (иначе не скажешь) стало катастрофой. Не советуясь ни с кем, пренебрегая конспирацией, не разобравшись в обстановке, Каридад начала действовать почти вслепую. Она решила опереться на людей Эйтингона, многие из которых были «заморожены» после операций мая и августа 1940 года. А ведь Каридад Меркадер слишком хорошо знали в Мехико. В 1936 году она приезжала туда по заданию испанского правительства для закупки оружия. Переговоры велись со многими влиятельными лицами, в том числе с президентом страны Ласаро Карденасом, и привлекли всеобщее внимание, включая прессу и секретные службы. Оказавшись в Мехико вновь, Каридад не могла рассчитывать, что останется незамеченной. Крупное лицо драматической актрисы, строгий взгляд неуступчивых глаз, упрямый лоб, уверенная поступь — ее замечали повсюду. «На меня всегда смотрели, всегда выделяли из толпы, всю жизнь», — призналась она как-то младшему сыну Луису. И Мехико не был исключением. Конечно, «Кира» постаралась изменить свой облик: осветлила волосы, подстриглась, ходила без очков, обновила гардероб, не поскупившись на дорогие одежду и обувь. Но вряд ли это помогло замаскироваться. А отсутствие очков и вовсе сделало ее беспомощной: она перестала замечать за собой наружное наблюдение.

Если личность убийцы Троцкого раньше связывали с Советским Союзом и НКВД по косвенным признакам, по принципу «кому выгодно?», то появление Каридад в Мехико и ее неуклюжие маневры вокруг Лекумберри, неосторожные высказывания и непродуманные контакты неумолимо вели к раскрытию подлинного имени и связей убийцы Троцкого. В Мехико прибывало все больше испанцев, общавшихся с Каридад в Москве, в той или иной степени посвященных в ее прошлую жизнь. Они не забыли орден Ленина на отвороте се жакета и догадывались, за что он получен. Испанская колония в советской столице была как одна большая семья, секреты «просачивались», и слухи о Рамоне распространялись все активнее. Ну а в Мехико никаких ограничений на «разговорчики» не было: Берия был далеко.

Не прошло трех недель после приезда Каридад в Мехико, а последствия уже сказались: посуровел режим содержания Рамона в тюрьме, появились дополнительные надзиратели, больше внимания уделялось его «визитерам». К тому же из Лекумберри сбежали уголовники, что заставило начальство взяться за перетряску персонала. Угроза увольнения повлияла на имевшиеся «договоренности» с рядом охранников и тюремных чинов. Но «Киру» ничто не могло остановить. Она считала, что в 1941 — 1943 годах можно было вполне безболезненно вытащить Рамона из тюрьмы. Никто не стал бы связывать его побег с «рукой Москвы», поскольку посольства СССР в Мехико тогда не было[34].

«Кира» настояла на встрече с руководителем «группы поддержки». В противном случае пригрозила, что самовольно пойдет к Рамону. Это был ультиматум, и поэтому за одну ночь, в нарушение всех правил безопасности, пришлось организовать встречу Каридад с нелегалом Александром Купером, который вел кропотливую работу по подготовке «выписки больного из госпиталя». Именно он стал новым нелегальным уполномоченным НКГБ вместо «Хуана» и «Гарри»[35]. Побег «Гнома» из тюрьмы являлся, по мнению Купера, альтернативой на тот случай, если бы не удалось договориться о полюбовной сделке с мексиканскими властями. Во время личной встречи Купер вроде бы сумел уговорить «Киру» не вмешиваться, добился от нее согласия на немедленный отъезд на Кубу. Но прошло несколько дней, и Каридад показалось, что с ней ведут нечестную игру.

Она переправила Рамону письмо: «Дорогой мой, я наконец-то попала в Мехико, и теперь никакая сила не заставит меня уехать отсюда. Пока ты за решеткой, я тоже не свободна».

В начале 1945 года адвокату Рамона Сенисеросу все-таки пришлось организовать свидание Каридад с сыном. Оно подтвердило всем «заинтересованным лицам», что главная цель ее приезда — «Жак Морнар». После этой встречи можно было ожидать активности по вызволению узника. «Охотники» из ФБР насторожились: еще бы, имелся верный шанс захватить с поличным «агентов Москвы».

Известно, что Каридад лично ходатайствовала о прощении «Жака Морнара» перед экс-президентом Ласаро Карденасом, уговаривала Ломбардо Толедано взять на себя инициативу по проведению пропагандистской кампании с требованием амнистии узнику. Она же умоляла Ломбардо замолвить слово за «Морнара» президенту, попросить о помиловании. Профсоюзный лидер согласия не дал: наверное, не смог подобрать убедительную аргументацию, несмотря на гибкий ум и навык закулисных сделок.

Имена Толедано и Каридад Меркадер в восприятии мексиканского руководства ассоциировались с Советским Союзом. Любые инициативы этих лиц были бы истолкованы однозначно: советское посольство выдвигает свои фигуры, оставаясь в тени.

* * *