Иосиф Первый, император всесоюзный

Было ли разумным напрягать все силы, чтобы одержать победу в таком локальном конфликте? Ведь мы на то, чтобы убить, ранить, контузить или взять в плен одного японского солдата (всего они потеряли 61.000 человек, из них 17.045 убитыми) — потратили более четырех тысяч рублей. И это при том, что квалифицированный рабочий в Советском Союзе получал тогда 350 рублей в месяц; то есть на одного выведенного из строя японца мы угробили годовой оклад токаря 5-го разряда! Всего наши расходы на эту войну составили порядка 240 миллионов рублей, не считая того, что нами было потеряно 6.831 человек убитыми и около 11.700 солдат и офицеров ранеными; мы потеряли 207 самолетов (японцы — 157), более 450 танков и бронеавтомобилей (из них безвозвратно — 126 машин). То есть наши финансовые, людские и материальные потери были необычайно, даже чрезвычайно высоки, если принимать во внимание их видимый результат — а именно, возврат под юрисдикцию МНР восточного берега реки Халхин-Гол общей площадью 1.400 квадратных километров.

Значит, была какая-то другая, не военная, цель этого конфликта? Не мог же товарищ Сталин просто так выбросить на ветер двести сорок миллионов рублей народных денег и смириться с потерей почти семи тысяч солдат и офицеров (я уж не говорю о сгоревших танках и самолетах)!

Была.

И она была с блеском достигнута!

Какова же была эта цель?

* * *

К вечеру 31 августа 1939 года стихли последние выстрелы на монгольской земле — и с этими последними выстрелами японская армия безоговорочно передала пальму первенства в решении вопросов войны и мира флоту. Отныне в японском руководстве победила линия апологетов войны в Южных морях, за захват стратегических ресурсов голландских, английских и французских колоний, за оккупацию американских Филиппин и редких островов в безбрежной дали Тихого океана. Планы оккупации Дальнего Востока были отложены в самый дальний ящик самого дальнего шкафа — японцы осознали, как сильны, а главное — как решительны бывают русские, если затеять с ними свару по-взрослому. На фоне кровавых событий у Номонхана (как называется эта война в японских источниках) грядущие сражения с голландцами и англичанами (и, разумеется, с заклятыми американцами) представлялись сыновьям Ямато делом необременительным и в принципе несложным.

К тому же ресурсы Дальнего Востока были крайне сложны в добыче — русские не озаботились созданием инфраструктуры, и для вывоза чего-либо мало-мальски ценного японцам пришлось бы (при гипотетической и, как выяснилось к концу августа 1939-го, малореальной победе над Советами) строить дороги, причалы и мосты самим — что на вражеской территории весьма проблематично.

Район же Южных морей манил наличием развитой сети добычи нефти и олова, каучука и меди, радовал глаз обильными урожаями кофе и риса, избытком экзотических фруктов — и вообще, был, по мнению командования флота, идеальным полем деятельности японской колониальной администрации.

Теперь, после номонханского поражения, эта точка зрения стала в Японии главенствующей. Как было сказано в передовице газеты «Асахи» уже 4 сентября 1939 года: «Наши военные власти из этих событий вынесли поучительный урок о том, что в будущем военные приготовления нужно довести до совершенства. Военные власти достаточно глубоко продумали этот урок. Нужно до предела насытить армию моторизованными частями. В этом кроется глубочайший смысл событий последнего времени. До сих пор народ не знал, до какой степени оснащены моторизованные части Советского Союза. Теперь найдется немало людей, пораженных такой неожиданностью.

Нам нужно твердо усвоить урок, полученный в районе Номонхана. Нужно подготовиться, подтянуться и всеми силами стремиться к завершению обороны страны не только морально, но и материально. Мы почувствовали эту откровенную потребность».

Вот для чего Советским Союзом были потрачены двести сорок миллионов рублей и потерян Красной Армией 6.831 человек. И, видит Бог, эти потери были более чем минимальными — в свете достигнутых благодаря им результатов!

* * *

Завершим эту главу.

Советские историки (и, по инерции, современные исследователи левого направления) продолжают считать наши действия в Испании образцом «пролетарского интернационализма», примером бескорыстной помощи братьям по классу, достойным подражания, а также пламенного стремления утвердить идеи коммунизма на Пиренейском полуострове.

Это бред.