Иосиф Сталин – беспощадный созидатель

Вот текст сталинского письма, которое Ленин, возможно, никогда не получил: «Ленину от Сталина. Только лично. Т. Ленин! Недель пять назад я имел беседу с т. Н. Константиновной, которую я считаю не только Вашей женой, но и моим старым партийным товарищем, и сказал ей по телефону приблизительно следующее: «Врачи запретили давать Ильичу политинформацию, считая такой режим важнейшим средством вылечить его, между тем Вы, Надежда Константиновна, оказывается, нарушаете этот режим, нельзя играть жизнью Ильича» и пр. Я не считаю, что в этих словах можно было усмотреть что-либо грубое или непозволительное, предпринятое «против» Вас, ибо никаких других целей, кроме цели быстрейшего Вашего выздоровления, я не преследовал. Более того, я считал своим долгом смотреть за тем, чтобы режим проводился. Мои объяснения с Н. Константиновной подтвердили, что ничего, кроме пустых недоразумений, не было тут да и не могло быть.

Впрочем, если Вы считаете, что для сохранения «отношений» я должен «взять назад» сказанные выше слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя вина и чего собственно от меня хотят. И. Сталин».

Иосиф Виссарионович тонко почувствовал нарастающее беспокойство вождя по поводу своего положения в партии. И понял, что Ленин уже не выздоровеет и не обретет прежнего могущества. Поэтому в письме говорит с ним абсолютно на равных, не признавая ни превосходства Ильича, ни ленинского права критиковать его, Сталина, в чем-либо.

Тогда же, в марте 1923 года, Ленин осудил позицию Сталина в связи с инцидентом, когда Орджоникидзе ударил одного из лидеров грузинских коммунистов Буду Мдивани, выступавшего против вхождения Грузии в состав Закавказской Федерации. Орджоникидзе обвинил грузинских коммунистов в «буржуазном национализме». Сталин не осудил поведение Серго и попытался спустить инцидент «на тормозах». Ленин осудил такую позицию, увидев в ней проявление «великодержавного шовинизма». 5 марта 1923 года он просил Троцкого «взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело сейчас находится под «преследованием» Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив». Но Троцкий сам в тот момент тяжело болел и вынужден был отклонить просьбу Ленина. А 6 марта Ленин продиктовал последний в своей жизни текст: «Тт. Мдивани, Махарадзе и др. Копия – тт. Троцкому и Каменеву. Уважаемые товарищи! Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для Вас записки и речь. С уважением. Ленин». Но Сталина поддержали Каменев и Зиновьев, и дело с рукоприкладством Орджоникидзе было замято. А Буду Мдивани расстреляли в 1938 году.

В начале января 1924 года в беседе с только что назначенным помощником главкома по кавалерии Семеном Михайловичем Буденным Сталин заявил: «Владимир Ильич тяжело болен. Оппозиция поднимает голову. Им не нравится партийная дисциплина, требуют свободы фракций. Керзоны, всякая белогвардейская шваль, меньшевики только и ждут, что в нашей партии начнется стычка».

Тогда троцкистская оппозиция уже рассматривалась Сталиным в качестве будущего первоочередного объекта для террора, даже по сравнению с «эксплуататорами» и бывшими белогвардейцами.

Сталин уже в период болезни Ленина ощутил приближение своего звездного часа. Он вполне мог стать главным олицетворением диктатуры пролетариата, готовым применять самые крайние меры для сохранения большевистской власти, которую он стал отождествлять со своей личной диктатурой. Уже тогда он понимал значение аппарата как главной опоры собственной диктатуры и не собирался длить нэп, сделав главный упор на индустриализацию (а фактически – милитаризацию) народного хозяйства. Готовой теории государственного строительства у Сталина не было, зато был немалый практический опыт аппаратной работы, что и оказалось решающим в развернувшейся после смерти Ленина борьбе за власть.

Бывший секретарь Политбюро Борис Бажанов вспоминал: «Когда вы хорошо знакомитесь с личностью Ленина или Сталина, вас поражает потрясающее, казалось бы, маниакальное стремление к власти, которому все подчинено в жизни этих двух людей. На самом деле ничего особенно удивительного в этой жажде власти нет. И Ленин, и Сталин – люди своей доктрины, марксистской доктрины, их системы мысли, определяющей всю их жизнь. Чего требует доктрина? Переворота всей жизни общества, который может и должен быть произведен только путем насилия. Насилия, которое совершит над обществом какое-то активное, организованное меньшинство, но при одном непременном, обязательном условии – взявши предварительно в свои руки государственную власть. В этом альфа и омега: ничего не сделаешь, говорит доктрина, не взявши власть. Все сделаешь, все переменишь, взяв в свои руки власть. На этой базе построена вся их жизнь.