Иосиф Сталин. Часть 3. Верховный главнокомандующий

Стремление Сталина к коллегиальности в разработке решений подтверждал и начальник оперативного отдела Генерального штаба С.М.Штеменко: "Должен сказать, что Сталин не решал и вообще не любил решать важные вопросы войны единолично. Он хорошо понимал необходимость коллективной работы в этой сложной области, признавал авторитеты по той или иной военной проблеме, считался с их мнением и каждому отдавал должное… Решения Ставки, оформленные документами, подписывались двумя лицами – Верховным Главнокомандующим и начальником Генерального штаба, а иногда заместителем Верховного Главнокомандующего. Были документы за подписью только начальника Генерального штаба. В этом случае обычно делалась оговорка "по поручению Ставки". Один Верховный Главнокомандующий оперативные документы, как правило, не подписывал, кроме тех, в которых он резко критиковал кого-либо из лиц высшего военного руководства (Генштабу, мол, неудобно подписывать такую бумагу и обострять отношения; пусть на меня обижаются). Подписывались им единолично только различные приказы, главным образом административного характера". Факты свидетельствуют, что соблюдение принципа коллективности при обсуждении важнейших вопросов управления Вооруженными силами определялось не стремлением Сталина обеспечить строгое соблюдение порядка работы коллегиальных органов или уйти от ответственности, а прежде всего желанием добиться принятия наиболее взвешенных и верных решений.

Нарком вооружений во время войны Д.Ф. Устинов вспоминал о том, как проходили обсуждения у Сталина: "При всей своей властности, суровости, я бы сказал, жесткости, он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений. Во всяком случае, насколько я помню, он не упреждал присутствующих своим замечанием, оценкой, решением. Зная вес своего слова, Сталин старался до поры не обнаруживать отношения к обсуждаемой проблеме, чаще всего или сидел будто бы отрешенно, или прохаживался почти бесшумно по кабинету, так что казалось, что он весьма далек от предмета разговора, думает о чем-то своем. И вдруг раздавалась короткая реплика, порой поворачивающая разговор в новое и, как потом зачастую оказывалось, единственно верное русло".

Будучи врагом формализма, Сталин проявлял чрезвычайную гибкость в организации дискуссий и мог сознательно задержать ее ход, чтобы разрешить особо сложный вопрос, требовавший всестороннего внимания. Жуков писал: "Если на заседании ГКО к единому мнению не приходили, тут же создавалась комиссия из представителей крайних сторон, которой поручалось доложить согласованные предложения".

Такой стиль работы создавал нужную атмосферу, благоприятствовавшую творческому обсуждению вопросов. Бывший во время войны начальником Главного артиллерийского управления РККА маршал артиллерии Н.Д. Яковлев вспоминал: "Работу в Ставке отличала простота, большая интеллигентность. Никаких показных речей, повышенного тона, все разговоры – вполголоса. Помнится, когда И.В. Сталину было присвоено звание Маршала Советского Союза, его по-прежнему следовало именовать "товарищ Сталин". Он не любил, чтобы перед ним вытягивались в струнку, не терпел строевых подходов и отходов".

Невзирая на трудности положения на фронтах Сталин обычно старался создать атмосферу для спокойного и взвешенного обсуждения военных вопросов. К.А. Мерецков вспоминал, как в сентябре 1941 года в разгар тяжелых боев на всех фронтах, он был вызван в Кремль. "И.В. Сталин стоял у карты и внимательно вглядывался в нее, затем повернулся в мою сторону, сделал несколько шагов навстречу и сказал: "Здравствуйте, товарищ Мерецков! Как вы себя чувствуете?" "Здравствуйте, товарищ Сталин! Чувствую себя хорошо. Прошу разъяснить боевое задание!" И.В. Сталин не спеша раскурил свою трубку, подошел к карте и спокойно стал знакомить меня с положением на Северо-Западном направлении".