Иосиф Сталин. Начало

— Долой прислужников буржуазии! Да здравствует социалистическая революция!

Потом Коба говорил мне с восторгом:

— Что такое настоящий Вождь? Они ему протянули руку, а он в нее сунул камень. Тот ему морду для поцелуя подставил, а он в нее харкнул. Учимся, понемногу учимся!

Теперь он все чаще повторял эту присказку…

Итак, один грузин ушел в ярости, а двое — я и Коба — поспешили вместе с Ильичем на площадь…

Коба поставил великолепный спектакль. Мрак прорезал прожектор, прибывший на площадь вместе с броневиком. Осветил площадь, забитую рабочими и матросами. И фигурку маленького лысого, лобастого человечка (буржуазную шляпу он догадался снять, мял ее в руке).

Всего год назад это было бы бредом, фантазией сумасшедшего. И вот оно, свершилось: тысячная толпа, прожектора, броневик… И руками матросов караула он уже вознесен на башню грозного броневика. На пик Истории. Говоривший до этого разве что перед десятками эмигрантов, Ленин впервые в жизни увидел вожделенные толпы. Думаю, в этот миг он и стал Вождем. Как власть имеющий, с броневика, грозящего войной, Ильич призвал к будущей крови:

— Да здравствует победа социалистической Революции!

В ответ — рев толпы и привычное в эти дни «ура!». Они не очень понимали, что говорил Ильич и что они славили, эти матросы и рабочие, приведенные на площадь моим другом Кобой. Они жаждали митинговать и, только митингуя, то есть крича «Ура!», чувствовали себя уверенными и счастливыми…

По замыслу великого режиссера Кобы броневик со стоящим на башне Вождем должен был медленно двигаться по Петрограду. На улицах было полно народу — город теперь мало спал. И когда потом я читал воспоминания очевидцев о том, как, стоя на башне двигавшегося броневика, Ильич кричал в толпу: «Да здравствует социалистическая Революция!», всегда вспоминал пословицу «Врет, как очевидец!». Двигаться, стоя на башне, по булыжной мостовой впору было только циркачу. На самом деле Ильич через несколько метров спустился с башни и уселся рядом с водителем броневика.

Жена Надюша вместе с чемоданами ехала впереди, на извозчике…

Только когда машина остановилась у особняка Кшесинской, Ильич с помощью водителя вновь взобрался на башню. Маленькую фигурку лысого лобастого человечка выхватили прожектора — на этот раз с Петропавловской крепости. Ослепленный, счастливый Ильич вновь выкрикнул в собравшуюся толпу:

— Да здравствует социалистическая Революция!

И толпа охотно ответила: «Ура!»…

Во дворец Ленина внесли на руках. На втором этаже был накрыт стол.

Ильич подозвал Кобу, чуть приобняв, что-то шепнул.

— Товарищ Ленин будет говорить в зимнем саду, — объявил Коба.

Перешли в зимний сад — в эту сказку в античном стиле: мрамор, хрустальные люстры, огромные зеркала, экзотические, увы, увядшие растения вдоль стен… Разместились на все тех же обитых белым шелком, нынче основательно запачканных стульях. Для президиума поставили стол у окна. Место за столом занял Каменев.

Он торжественно предоставил слово Ленину. Ленин встал и… вновь набросился на Каменева, на его статьи в «Правде». Бедный Каменев пытался возражать, ссылался на Маркса. Ильич тут же обозвал его «штрейкбрехером» и после долго и беспощадно ругал. В заключение он еще раз объявил:

— Нынешняя Революция в России — это всего лишь приход буржуазии к власти и результат ошибки пролетариата! — И как заклинание: — Да здравствует грядущая победоносная социалистическая Революция!

После ужина Ленин и Крупская отказались переночевать в особняке.

— Мы с Надюшей договорились с сестрой. Туда и багаж отвезли. — Обратился к Кобе и ко мне: — Провожать нас поедут храбрые грузины. Кто знает, что придумали Керенские и Чхеидзе.

Коба был прав: Ильич не забыл наше удалое прошлое…

По рассветной улице мы ехали на автомобиле к его сестре.

— Надо же, а мы с Володей боялись, что в пасхальные дни нам не найти извозчика, — смеялась Крупская.

— Вместо извозчика подали броневик!

«Динь-динь», — заливался Ильич.

— А Володенька уверял, что с вокзала его повезут в Петропавловскую крепость, — продолжала веселиться Крупская.

— Когда этот офицер шагнул ко мне, я, батенька, подумал: крышка. — И опять «динь-динь». Добавил, обращаясь к Кобе: — За встречу спасибо. Но если снова напишете прежние глупости — уничтожу.

Именно в этот день Коба стал для Ильича очень близким человеком.

Великий ход Кобы

Через пару дней я увидел блистательный ход моего друга Кобы, завершивший всю шахматную партию.

В зимнем саду особняка Кшесинской собралась апрельская партийная конференция большевиков. В высоком зеркале над каминной доской — наши тогдашние лица, счастливые, полные надежды. И лицо Кобы, который через двадцать лет уничтожит почти всех делегатов, любовавшихся сейчас на свои отражения…

Пока рассаживались, прибежал матрос, сообщил:

— Явилась хозяйка дворца!