Иосиф Сталин. Отец народов и его дети

И стоит ли удивляться, что выраставшие дети часто не оправдывали ожидания родителей? Справедливости ради, надо сказать, что это, в общем-то, обычная история, происходящая во всех семьях, а отнюдь не только в элитных. После детства наступает переходный возраст, пережить который без моральных потерь, без конфликтов не удается почти никому. Но кто-то его перерастает благополучно, не потеряв любви и доверия к родителям, кто-то теряет и то, и другое. Правда, меньшая часть. Значительно меньшая. Но Светлана попала именно в нее. Очевидно, виноват в этом в какой-то в степени и отец с его в самом деле не простым и не мягким характером, не говоря уж о кавказском менталитете, который в личной жизни проявлялся иногда весьма своеобразно.

«Отец обычно не допекал меня нотациями или какими-нибудь нудными Придирками, – рассказывает дочь. – Его родительское руководство было самым общим – хорошо учиться, больше бывать на воздухе, никакой роскоши, никакого баловства. Иногда он проявлял по отношению ко мне какие-то самодурские причуды. Однажды, когда мне было лет десять, в Сочи, отец, поглядев на меня (я была довольно «крупным ребенком») вдруг сказал: «Ты что это, голая ходишь?» Я не понимала в чем дело. «Вот, вот!» – указал он на длину моего платья – оно было выше колен, как и полагалось в моем возрасте.

«Черт знает что!» – сердился отец, – «а это что такое?» Мои детские трусики тоже его разозлили. «Безобразие! Физкультурницы!» раздражался он все больше – «ходят все голые!» Затем он отправился в свою комнату и вынес оттуда две своих нижних рубашки из батиста. «Идем!» – сказал он мне. «Вот, няня, – сказал он моей няне, на лице которой не отразилось удивления, – вот, сшейте ей сами шаровары, чтобы закрывали колени; а платье должно быть ниже колен!» – «Да, да!» – с готовностью ответила моя няня, вовек не спорившая со своими хозяевами. «Папа!» – взмолилась я, – «да ведь так сейчас никто не носит!» Но это был для него совсем не резон… И мне сшили дурацкие длинные шаровары и длинное платье, закрывавшее коленки, и все это я надевала только, идя к отцу. Потом я постепенно укорачивала платье, – он не замечал, потому что ему было уже совсем не до того. И вскоре я вернулась к обычной одежде… Но он не раз еще доводил меня до слез придирками к моей одежде…»

Видимо, зная историю семейной жизни Аллилуевых, отец больше всего на свете опасался, как бы в дочке не проявились дурные гены Ольги Евгеньевны, не раз оставлявшей мужа и детей ради очередного любовника. Сам он, восточный мужчина, такого позора, конечно, не вынес бы и жены такой бы не потерпел. Впрочем, и у русских мужчин того времени взгляды на поведение женщин мало отличались от восточных. Но Надежда и не давала поводов, она сама его любила страстно и так же страстно ревновала, судя по воспоминаниям современников. А вот в кого удастся дочка? Может ли уберечь от вольного поведения пуританское воспитание? Он надеялся, что может. Надеялся, что его авторитет, его отношение к подобного рода поступкам, манерам заставят дочь быть сдержанной.

Подростком она прислала ему свое фото с отдыха. «Реакция была для всех неожиданной: отец вернул мою фотографию со злобным письмом: «У тебя наглое выражение лица, – было написано его острым почерком, синим карандашом. – Раньше была скромность, и это привлекало».

Может быть, и не наглым было это детское еще лицо, но, обжегшись на молоке, бывает, дуют и на воду. Хотя, как свидетельствуют дальнейшие события, предчувствия отца не обманули. Мужчин в жизни Светланы Аллилуевой было много. Может быть, не меньше, чем в жизни ее бабушки.

Многие считают, что первой любовью шестнадцатилетней Светланы, тогда еще Сталиной, стал взрослый, сорокалетний, известный уже кинорежиссер Алексей Каплер. Но они ошибаются. Как вспоминает в «АиФ» ее одноклассник Владимир Николаев, которому она запомнилась скромной и симпатичной девочкой, «…Когда в ней, как сейчас говорят, взыграли гормоны, оказалось, что девушка она очень влюбчивая. Каждый раз она влюблялась «по уши» и «на всю жизнь». В школе влюбилась в нашего пионервожатого старшеклассника Гришу Морозова. Парень он был видный, брюнет, умел проникновенно рассказать о войне в Испании, о челюскинцах, о Валерии Чкалове… Сталину, конечно, доложили, что у дочери первая любовь, а также о том, что эта первая любовь – еврей. Не знаю, что возмутило Сталина сильнее, только он устроил Светке скандал и отхлестал по щекам. Она ответила: «Выйду за него – и всё!» После окончания школы она так и поступила».