Иосиф Сталин. Последняя загадка

– Типичная кабацкая песня! Кабацкая, крестьянская Русь… Недаром Русланова из крестьян… Сколько дерево не красить, будет дерево зеленым… К себе в дом тащить барахло, проклятое «мое»! – это в крестьянстве неистребимо. Вот где – главная угроза для нас в будущем. Русланова у стен рейхстага пела, а в это время ее муженек, советский генерал, вагоны с мебелью и фарфором отправлял в свой дом, в Москву. Оба они дружки Жукова. И это она, советская артистка, придумала называть Жукова Георгием Победоносцем. Икону подарила ему Святого Георгия. И коммунист товарищ Жуков взял икону! Он ведь тоже крестьянин в душе… Дочь Кагановича притащила домой великолепную люстру. Оказалось, маршал Жуков выбросил ее за ненадобностью – столько добра навез из Германии… Как же ему не стыдно! Большевик-маршал – мародер! – негодовал Коба.

Но я вернулся из лагеря, помню, Берия докладывал ему о генералах, вывозивших из Германии целые вагоны с добром. Мой друг Коба тогда лишь вздохнул:

– Что делать, так положено на войне. Варварское это занятие – война, и делает варварами участников.

Сейчас же Коба объявил это мародерством, невозможным для офицера-большевика… Так они попались в этот капкан, поставленный великим предусмотрительным Кобой… Всем арестованным «генералам-мародерам» задавали теперь обязательные вопросы о мародерстве опального маршала. Было ясно: Жукову – крышка, это вопрос ближайшего времени.

Но когда торжествующий Берия пришел с очередными показаниями на опального маршала, Коба вдруг мрачно посмотрел на него. И Берия замолчал.

Никто из нас не мог осмыслить в тот момент всей шахматной партии, которую разыгрывал Коба. Не понимали мы, в какие бездны он уже тогда глядел.

Конец Бенеша

Моим первым заданием в Подразделении Х Бюро номер один стала Чехословакия.

После письма Черчилля Коба решил не церемониться.

– Мы уложили на поле боя миллионы солдат, чтобы иметь безопасные границы в Восточной Европе, – сказал он мне.

(Теперь «наши границы» оказались… в Центральной Европе – в Чехословакии!)

Закончил Коба кратко:

– Хватит с ними нянькаться! В Чехословакии был жестокий неурожай. Мы спасли их в этом году от голода. Но как, ты знаешь, товарищ Сталин не меценат. Пусть расплачиваются. Короче, Политбюро… – (так он себя все чаще называл), – решило дать пинок под жопу буржуазному правительству. Президентом Чехословакии станет хорошо знакомый тебе коммунист товарищ Готвальд. – (Я знал Готвальда по работе в Коминтерне, перед войной он долго жил в Москве.) – Привезешь его ко мне в воскресенье.

Я отправился в Прагу. В воскресенье, когда члены буржуазного правительства, не зная о «пинке под жопу», отдыхали за городом на своих виллах, с аэродрома нашей воинской части под Прагой вылетел самолет. На нем я вез в Москву товарища Готвальда. Он сильно нервничал, весь полет курил и много пил.

В Кремле его принял Коба. Краткое содержание беседы: «Никаких социал-демократических прикрытий больше не потерпим, в Чехословакии должен быть коммунистический строй. После взятия вами власти, думаю, вам следует выдвинуть хороший лозунг: “С Советским Союзом на вечные времена”. Уверен, этот ваш лозунг обязательно подхватят все дружественные страны Восточной Европы. Мы вам верим, товарищ Готвальд».

Готвальд был очень испуган. Он долго благодарил Кобу за доверие. Потом начал «мэкать-экать», мялся, но все-таки сказал, что не хочет крови, а президент Бенеш, конечно, не согласится добровольно уступить власть.

Коба прервал зло:

– Сказали глупость, товарищ Готвальд. Вы – коммунист. Коммунизм не строят в белых перчатках. Кровь будет, если потребуется. Хотя, думаю, товарищ Фудзи все организует по возможности мирно.

Повторюсь: я, как и Готвальд, не хотел крови. Я попросил Кобу выпустить из тюрьмы нашего старого друга Вано Цхакая – он как никто годился для подобных дел. К тому же в конце тридцатых работал нелегалом под крышей посольства в Праге. Вано был старым большевиком, участвовал с нами в знаменитом захвате золота в Тифлисе. Великой ярости был боевик. Коба мрачно согласился.

– Может, примешь его перед поездкой? Для него это будет таким подарком…

– Я выпустил тебе этого троцкистского шпиона… достаточно!

Видеть старого друга он не хотел!

Я улетал в Прагу. Вместе со мной летел Вано Цхакая. Он был без зубов. Его руки были сильно воспалены – надевали наручники с шипами… К счастью, он вовремя согласился признать себя английским шпионом (хотя это было нелогично, он всегда работал в Чехословакии), так что руки остались целы.

(До сих пор гадаю, зачем Кобе нужны были эти признания. Но уверен: для того, чтобы презирать тех, кого он сажал.)

В Праге мы вставили Цхакая отличные зубы. Вскоре из Москвы прибыл специальный поезд с тремя тысячами наших солдат, переодетых в штатское.