Иосип Броз Тито. Власть силы

Возрождение усташской организации по времени совпало с усилением беспорядков в Ирландии. Усташи и ИРА поддерживали между собой дружеские отношения еще с довоенных времен, и Анте Павелич утверждал, что Ирландия, Словакия и Хорватия должны были стать в «новой Европе» Гитлера государствами, «дружественными» Германии. В загребских театрах Независимого Хорватского Государства ставились пьесы ирландских, но не английских авторов. А в 70-е годы хорватские националисты выражали свои симпатии ИРА в ее борьбе против того, что они называли британской гегемонией. Весьма показательно, что белградские газеты, почти единственные в Европе, солидаризировались с действиями британской армии в Северной Ирландии.

В ходе национального кризиса 1971-1972 годов главными антагонистами были с одной стороны «Матица Хрватска» и загребские студенты, а с другой – православные сербы в Хорватии, которые жили в основном в районе Крайны и в таких городах, как Загреб и Риека. Иностранные обозреватели были склонны видеть в этом споре борьбу за власть между сербской и хорватской республиками, а не проявление застарелой религиозной вражды, длящейся уже почти тысячу лет. В эту ссору оказалась вовлечена Босния и Герцеговина, расположенная между Сербией и Хорватией и населенная православными, католиками и мусульманами, предки которых были еретики-богомилы, принявшие ислам.

Когда Тито говорил о сербах в Хорватии, которые вооружались в предвидении нападения на них, он не объяснил, что причиной розни была религия. Учебники истории, написанные коммунистами, отметали напрочь религиозный фактор. В них утверждалось, что сербы и хорваты были отдельными народами еще до того, как они оставили свою первоначальную родину за Карпатами и поселились в Сербии и Хорватии. В этих книгах не объяснялось, откуда в Боснии-Герцеговине взялся третий народ, о котором говорится вскользь как о «славянах». Коммунисты не признавали религиозных различий: все, по их мнению, сводилось к «расовой» или «этнической» вражде, что и объясняло фанатизм усташей и четников. В Боснии и Герцеговине Тито еще более усугубил это заблуждение, назвав мусульман отдельной «нацией», хотя это совершенно неверно.

Сразу после второй мировой войны историк Гусейн Чижич, родом из одной из старейших мусульманских семей Мостара, написал превосходную книгу, которую власти не разрешили издавать[473]. Его учебник истории Боснии, в основу которого были положены скрупулезные исследования материалов турецких архивов и православных летописей средневековья, камня на камне не оставляет от фантазий сербских и хорватских националистов, в особенности от их бредовых расовых теорий. Он опровергает утверждение хорватов о том, что между ними и мусульманами существует этническая и лингвистическая идентичность, в то время как с сербами у них якобы нет ничего общего. Одинаково ложно, по мнению Чижича, и убеждение сербов в том, что боснийские мусульмане – это этнические турки, которые каким-то образом выучились говорить на сербскохорватском языке.

Хотя Тито с уважением относился к Гусейну Чижичу и пытался привлечь его к работе в правительстве, даже несмотря на то, что тот не был коммунистом, он не воспользовался его советом по национальному вопросу. Совет этот заключался в том, чтобы объявить одной нацией не только мусульман, но и все население Боснии и Герцеговины, потому что именно так их и воспринимают остальные югославы. Поскольку Сараево и остальные города Боснии преимущественно населены мусульманами, а в сельской местности преобладают христиане, след особой, боснийской культуры с отчетливым турецким влиянием в пище, музыке и архитектуре ощущается главным образом в городах. Для нее характерны юмор, чувственность и любовь к беседе. Во времена Оттоманской империи Сараево славилось своей терпимостью не только по отношению к христианам, но и к евреям-сефардам, которые бежали туда из Испании в конце XV века. Один боснийский серб, который в детстве жил в Сараеве, входившем в состав Независимого Хорватского Государства, сказал мне, что никому из мусульман и католиков, живших по соседству с его семьей, и в голову не пришло бы выдать их усташам.