Иосип Броз Тито. Власть силы

… 2. Создать Великую Югославию и внутри ее Великую Сербию, этнически чистую в границах Сербии, Черногории, Боснии-Герцеговины, Срема, Баната и Бачки.

3. Бороться за включение в нашу национальную жизнь всех славянских территорий, находящихся во власти итальянцев и немцев (Триест, Гориция, Истрия и Корушка), а также территорий в Болгарии и Северной Албании, включая Шкодер.

4. Провести чистку государственной территории от всех национальных меньшинств и чуждых элементов.

5. Создать непосредственную общую границу между Сербией и Черногорией… и очистить Санджак от мусульманского, а Боснию – от мусульманского и хорватского населения[192].

Если этот документ не фальшивка, то Михайлович уже к концу 1941 года запятнал себя тем же самым «этническим» или, правильнее сказать, религиозным фанатизмом, что и его католический неприятель Анте Павелич. Правда, он все-таки неодобрительно относился к уничтожению людей по причине принадлежности их к иной вере. Под словом «чистка» он понимал отнюдь не убийства, как то было принято у усташей.

После описания бойни, устроенной в 1941 году в Фоче, Милован Джилас, этот великий летописец югославской трагедии, пытается ответить на вопрос: как все это произошло? По его мнению, вначале сербами двигало ожесточение и жажда отмщения, но позднее четники попали под влияние офицеров, «веривших в высшую национальную цель – истребление мусульман».

Для коммунистов усташи были «совершенно чужой вражеской силой», а четники «скопищем сербских либеральных националистов, запуганных крестьянских масс, сербских шовинистов и фашистов… Но все они имели корни в традициях прошлого, в сельской жизни, в национальных и религиозных мифах».

Джилас добавляет, что «мало кто из офицеров-четников, не говоря уже о крестьянских массах, был одержим идеологией истребления»[193].

Поскольку в то время партизаны были по преимуществу сербами или черногорцами, вполне естественно, что они сочувственно относились к православным в НХГ. Однако сербы в Восточной Боснии с большей готовностью ожидали помощи со стороны четников и даже итальянцев, нежели от коммунистов, противостоявших королю, церкви и частной собственности. К апрелю 1942 года Тито стало ясно, что его партизаны не особо желанные гости в Фоче. Боеприпасы были на исходе, и четники с издевкой называли партизан «бойцами с пятью нулями». К тому же немцы и итальянцы должны были вот-вот развернуть новое наступление.

В мае Тито решил посетить Черногорию. Его главный соперник, Дража Михайлович, тоже успел там побывать в начале 1942 года и счел ситуацию для себя благоприятной.

Четники оставались верны жившему в изгнании королю и делу союзных держав, однако имели также договоренность с итальянцами о совместных действиях против партизан. Милован Джилас, который до прибытия Тито исколесил почти всю Черногорию, замечает, что страдания партизан от рук четников сравнимы лишь «со страданиями поставленных вне закона четников после нашей победы – в тех же самых местах и тем же самым образом»[194]. Он пишет, что когда четники схватили еврейскую девушку по имени Ружица Рип, студентку медицинского факультета и подругу одного из партизанских офицеров, они повесили ее «в соответствии с застарелым черногорским предрассудком, что женщина не стоит пули»[195].

Отрицая свою оторванность от мира и демонстрируя исторический оптимизм, некоторые из партизан Черногории начали предаваться прожектерству. Художник-авангардист Моша Пьяде, он же Дядя Янко, организовал на горе Дурмитор совхоз по советскому образцу, в котором содержался скот, украденный у крестьян-четников. Дядя Янко занимал себя тем, что составил подробную опись овец, коров, быков, надворных построек, курятников, пастухов, доярок, скотников и ежемесячного продукта.

Вскоре после того, как туда верхом на коне прибыл Тито, партизанские вожди отправились к Черному озеру, сделав привал с импровизированным пикником. Последний стал возможен благодаря Джиласу: