Иов, или осмеяние справедливости. Книга 19

— Прежде всего пополощи рот. А потом попроси у меня прощения.

— В бутылке еще, должно быть, осталось вино, чтобы прополоскать рот. Однако я не могу просить прощения за то, что не сказала тебе об этом раньше. Я ответила бы правдиво в любое время, но ты меня не спрашивал.

— Ты должна прополоскать рот потому, что заговорила со мной о разводе. И просить прощения за то, что смела подумать, будто я могу бросить тебя по какой бы то ни было причине вообще. Если ты посмеешь еще раз поступить так скверно, я, пожалуй, отшлепаю тебя. И помни, я тебя никогда не оставлю. В богатстве или в бедности, в болезни и во здравии, сейчас и навсегда… Женщина, я люблю тебя. И попробуй вбить это в свою тупую голову.

Внезапно она оказалась в моих объятиях, плача во второй раз за время нашей совместной жизни. А я делал единственно возможное в такой ситуации — утешал ее поцелуями.

Услышав за спиной одобрительные возгласы, я обернулся. Вершина холма принадлежала нам одним, поскольку для большинства людей этот день был рабочим. Но сейчас я обнаружил, что мы даем представление для двух праздношатающихся шалопаев, таких юных, что их пол было невозможно определить. Поймав мой взгляд, один из них одобрительно заорал, а потом громко изобразил звук поцелуя.

— Валите отсюда! — закричал я. — Прочь! Vaya con Dios![43] Я правильно говорю, Марга?

Она перебросилась с ними несколькими словами, и вскоре они удалились, давясь от смеха. Я обрадовался этой передышке. Я сказал Маргрете все, что должен был сказать, так как она нуждалась в ободрении после своей глупой и храброй речи. Но если говорить честно, и я был потрясен до глубины души.

Я хотел заговорить, но подумал, что для одного дня наговорил вполне достаточно. Однако Маргрета тоже молчала, тишина стала невыносимой. Я чувствовал, что нельзя оставлять затронутый вопрос в этаком подвешенном состоянии.

— Так во что же ты веришь, дорогая? Теперь я вспомнил, что в Дании живут и евреи. Не все же датчане — лютеране.

— Есть и евреи, но немного. Вряд ли больше одного на тысячу. Нет, Алек… Существуют и более древние боги.

— Древнее Иеговы? Быть того не может!

Маргрета ничего не ответила, что было для нее характерно. Если она с чем-либо не соглашалась, то обычно молчала. Казалось, ей совершенно не интересны решающие аргументы, чем она отличалась от девяноста девяти процентов представителей человеческой расы, многие из которых готовы на любую пытку, лишь бы одержать верх в споре.

И я оказался в позиции человека, которому приходится говорить за обе стороны, чтобы спор не погиб от анемии.

— Беру свои слова обратно. Мне не следовало говорить: «Быть того не может». Я ведь исходил из общепринятой хронологии епископа Асшера. Согласно его датировке мир был сотворен пять тысяч девятьсот девяносто восемь лет назад — если вести отсчет от наступающего октября. Конечно, в Библии вообще нет никаких дат, поэтому Хейлс пришел к другим результатам… Гм… семь тысяч четыреста пять лет, если не ошибаюсь — надо будет потом написать эти цифры, тогда я вспомню точнее. А другие ученые приводят собственные расчеты, большинство которых несколько расходятся в деталях. Однако все они согласны в том, что за четыре или пять тысяч лет до Рождества Христова имело место уникальное событие — сотворение мира, когда Иегова сотворил мир и в процессе творения создал время. Время одно существовать не может. Как следствие, ничто и никто и никакой бог не может быть древнее Иеговы, поскольку Иегова создал время. Понимаешь?

— Лучше бы я промолчала!

— Моя дорогая, я же всего-навсего веду интеллектуальную беседу; и вовсе не хочу — никогда не хотел и не захочу — обидеть тебя. Я только показал тебе ту ортодоксальную манеру, с которой ученые подходят к датировке. Ясно, что ты пользуешься какой-то иной системой. Может быть, объяснишь? И не кидайся так свирепо на бедного старого Алекса каждый раз, как он раскрывает рот. Я был подготовлен к священничеству в церкви, которая очень ценит проповедничество. Участие в дискуссиях для меня так же необходимо, как тебе — вода. Ну а теперь начинай проповедовать, а я буду слушать. Расскажи мне об этих древних богах.

— Тебе они известны. Самого великого из них мы будем чествовать завтра. Средний день недели принадлежит ему.

— Сегодня вторник, завтра среда. ВОТАН! И это твой бог?!

— Один. Вотан — неправильный перевод с древненорвежского. Отец Один и два его брата сотворили мир. В начале была пустота, ничто — все остальное очень сходно с Книгой Бытия, даже включая Адама и Еву, только у нас они называются Аскр и Эмбла.

— Но может быть, это и в самом деле Книга Бытия?

— Что ты имеешь в виду, Алек?

— Библия — Слово Божие, особенно ее английский перевод, известный как «версия короля Якова», ибо каждое слово этого перевода отбиралось с молитвой и на него были затрачены усилия самых блестящих ученых. Каждое расхождение во мнениях тут же в молитвах передавалось самому Господу. Так что «Библия короля Якова» — действительно Слово Божие.