Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого

Чтобы сделать пропаганду более доступной для слушателей и менее уязвимой для критики, Геббельс принял за правило нападать не на реально существовавшие доктрины противников (противопоставляя им конкретные идеи НСДАП), а на символы вражеской политики, и противопоставлять врагам не конкретные личности, а символические образы своих героев. Так было легче обойти правду; реальность отодвигалась на задний план, а вперед выдвигались символические образы для прославления или осуждения. Он был мастером в этой области, изобретая с большим искусством символы противоборствовавших сил, облегчавшие нацистам борьбу за власть. Именно таким способом он старался бросить тень на всех ведущих деятелей республики, унижая их невыгодными и надуманными сравнениями. Например, в апреле 1929 года он стал донимать своими нападками министра иностранных дел Веймарской республики Штреземанна (которому оставалось жить всего шесть месяцев), рисуя его неумелым государственным деятелем и никчемной личностью и сравнивая его — ни много, ни мало — с бывшим королем Пруссии Фридрихом Великим. Министр был описан как «хитрый толстяк с ехидной улыбкой на желтом лице, с маленькими глазками, спрятанными под нависшим квадратным лбом, переходящим в необъятную лысину». Он проводил свои дни «среди своих любимых евреев» (намек на еврейское происхождение фрау Штреземанн). «Вот таков, — злопыхательствовал Геббельс, — наш уважаемый министр иностранных дел, который однажды должен снять с Германии ее цепи! Как он ничтожен, если сравнить его с истинно великой личностью! Чтобы понять это в полной мере, — наставлял автор в романтическом порыве, — станьте вечером у открытого окна и представьте себе суровые черты посмертной маски короля Фридриха Великого, от которой исходит молчание вечности!»

Но если Штреземанн лишь изредка подвергался нападкам Геббельса, то другой известный деятель республики, доктор Вейсс, еврей, вице-президент берлинской полиции, стал постоянной и излюбленной мишенью его критики, превратившись под его пером в некую не то зловещую, не то жалкую фигуру, олицетворение «еврейской власти». Это была целая кампания, проводившаяся Геббельсом с неуклонным постоянством и настойчивостью, подобно тому, как позже он создавал образ «величайшего национального героя», символа нацистского движения Хорста Весселя, описывая погибшего молодого командира штурмовиков. (Отметим, что коммунистические газеты тоже помещали карикатуры, изображавшие капиталистов в виде жирных самодовольных уродов, выпивающих последнюю кровь у пролетариев, но злобные статьи Геббельса и ядовитые рисунки Мьелнира отличались конкретностью и смелостью, подвергая нападкам всем известных деятелей государства).

Выбор Вейсса в качестве очередной «жертвы» был, конечно, не случаен. Дело в том, что берлинская полиция запретила столичную организацию нацистов и с неприязнью наблюдала за их попытками вернуть себе законный статус. Президентом полиции Берлина был Цергибель, социал-демократ и профсоюзный деятель, а доктор Бернгард Вейсс, его заместитель, состоял в Демократической партии, напоминавшей в то время организацию офицеров, не имеющих под своим командованием простых солдат. Вейсс был квалифицированный специалист, юрист, хорошо разбиравшийся в своем деле, и нацисты ненавидели его сильнее, чем самого президента полиции, называя его «проклятым евреем». Они придирались к его внешнему виду, который, может быть, и не соответствовал принятым в Германии представлениям о бравом офицере полиции; но дело было вовсе не в том, как выглядел Вейсс на самом деле, а в том, каким его хотел представить Геббельс. Он дал вице-президенту полиции презрительную кличку «Исидор» и старательно изображал его как «паразита, навязавшего свою власть честным немцам», человека, связанного с сомнительным обществом и всякого рода «декадентами».

Художник Мьелнир нарисовал на «Исидора» бесчисленное количество карикатур, изображая его везде с огромным носом и в тяжелых роговых очках, прикрывающих хитрые глазки, и представляя то в виде строгого, но смешного школьного учителя, то боксера, а то даже «современного Нерона», издевающегося над захваченным в плен штурмовиком (олицетворявшим запрещенную нацистскую партию), прикованным длинной цепью, но могучим и несломленным, презрительно улыбающимся в лицо своему мучителю. Некоронованный император Берлина был изображен в тоге, смешно прикрывавшей его брюшко и кривые ноги в сандалиях, в лавровом венке, концы которого торчали, подобно рогам, и с уродливой обезьянкой в якобинском колпаке (под нею подразумевался шеф полиции Цергибель).

Спустя несколько лет, став рейхсминистром, Геббельс без стеснения похвалялся своим сотрудникам: «Это была великолепная мысль — изобразить заместителя главы берлинской полиции в виде самого жестокого полицейского чиновника Веймарской республики, циничного и злобного еврея, хотя на самом деле он был человеком не без заслуг, капитаном Баварской королевской армии и, сказать по правде, безвредным идиотом.