Йозеф Геббельс. Особенности нацистского пиара

Часто враг специально распускает соответствующие слухи, чтобы принудить нас к тому или иному ответу. О том, что происходит в Германии, ему известно лишь приблизительно. Доказательством тому может служить тот факт, что он в своих сообщениях показывает полную неосведомленность и лишь стремится придать им видимость правдоподобия. Время от времени, он «пленяет» или «убивает» различных общественных деятелей, которых любой житель Германии может наблюдать на своих рабочих местах. Враг также не в состоянии добиться точных сведений о военном положении, поскольку этой информацией у нас занимается ограниченный круг особо доверенных людей. Понятно, что информационная политика, базирующаяся на подобных условиях, имеет и свои негативные стороны. Мы замалчиваем некоторые факты из понятных для нас соображений. Но не надо принимать наше молчание за признак того, что правительство не в курсе происходящего. Все, что говорится открыто, враг слушает вместе с нами. Происходящее сходно с тем, как в больших городах или в областях, находящихся в опасных зонах, проводится целый ряд мер противовоздушной маскировки. Это видит бесчисленное количество людей, при этом для врага все происходящее должно оставаться тайной.

В мирное время газеты будут содержать подробные статьи об этой интересной работе. Сегодня они хранят молчание. О нашей маскировке знает и враг. В чем именно мы маскируемся, знает житель Берлина и Гамбурга, но не англичанин.

В том случае, если вражеский передатчик пытается в вечерние часы вещать на частоте наших передатчиков, знайте, что это старый трюк, применявшийся нами еще при бомбардировке Варшавы. Много людей уже слышало кое-что об этом. До сего момента мы вынуждены были сохранять молчание, поскольку враг ничего не должен был знать о том, что его попытка вещания удалась. Со своей стороны, мы осуществили пеленг и установили, что вещание осуществлялось из Москвы. Это было очень важно для наших контрмер. Радиослушатели же испытывали вполне справедливое негодование, поскольку думали, что правительство не в курсе происходящего, раз оно молчит.

Это не соответствовало истине. Правительство нельзя обязать говорить обо всем, что ему известно. Прежде чем донести информацию о наших планах до сведения слушателей, нам необходимо предпринять целый ряд контрмер. Если мы говорим о чем-то открыто, то гражданин может быть уверен, что разглашение не нанесет никакого ущерба стране. Разглашения не будет, если это сопряжено хоть с какой-то опасностью. Пусть даже кое-кто решит, что правительство спит.

Немаловажно и то, что наша информационная политика как внутри страны, так и за рубежом обладает таким кредитом доверия, что мы можем себе позволить на время онеметь. Англичане же по малейшему поводу начинают кидаться камнями, находясь в стеклянном доме. Если бы люди не были настолько забывчивы, они вообще бы не доверяли ни единому слову, сказанному лондонской службой новостей. Они дают лишь лживые прогнозы, каждое их слово лживо! Кто теперь будет утверждать, что Польша выстояла, что ее армия стояла у ворот Берлина, что французы вошли в Штутгарт, Франкфурт, Мюнхен и Нюрнберг, что через несколько недель мы переживем национальный позор на землях Норвегии, что немцы не пройдут Люттих, что они потерпят поражение во Фландрии, что наши танки затерялись, как дети, на бескрайних просторах, что Париж нам стоил миллиона жизней, что английская Крета никогда не сдастся, что на Востоке у нас не будет никаких территориальных приобретений и т. д? Ну и кто же после этого не стоит ни малейшего доверия – мы или англичане?

О большевиках я вообще молчу. Они врут не из необходимости, а из любви к искусству. Они передергивают факты, переворачивают все с ног на голову и даже не утруждают себя тем, чтобы придать своим новостям какую-то видимость правдоподобия. Эти технологии вообще не берутся в расчет.

Но откуда англичане берут смелость изображать из себя поборников правды, противопоставляя себя нам? Они, те, кто с начала войны сопровождают каждое свое наступление потоками лжи. Они, потерявшие свой кредит доверия. Дни и недели, когда мы вынуждены были молчать, они сотрясали воздух своими лживыми победными воплями, провоцируя нас на ответную реакцию. Однако это была неподходящая попытка и неподходящий объект. Мы настолько уверены в немецком народе, что вполне способны поступиться популярностью, чтобы не нанести вреда интересам нации. Немецкий народ ожидает от своего руководства, что оно приведет его к победе, не более того. Как оно это сделает, касается лишь его. Оно одно знает наши возможности, исходя из экономического и военного потенциала; оно вникает в положение изнутри и извне; оно знает наши возможности и спокойно делает все, чтобы завоевать нашему народу достойное место в мире. Оно говорит, когда наступает время говорить, и молчит, когда надо молчать.