iPhuck 10

За пару лет, прошедших после печального доминиканского инцидента, Жанна сделала меня очень богатой. После того как я взяла ее домой и подключила к айфаку, нами была создана великолепная коллекция: «Turbulent-2», потом Бэнкси, потом «Похищение Радуги» и «Гармонический Гипс». «Turbulent-2» сразу купила «Башня Роршаха» – и за год сделала самой популярной терапевтической кляксой на своей внутренней карте.

А потом случилась действительно серьезная беда.

Жанна меня покинула.

Она оставила мемо, где объявила о своем поражении в качестве художника (хотя с моей точки зрения речь шла о последовательности блестящих побед). Она поняла, что не может изменить мир к лучшему своим искусством – и опустила руки.

Мне даже в голову не приходило, что она пытается влиять своим творчеством на окружающий ее фантазм. Хотя то, что такой мир есть, следовало из самого факта существования сознающей субъектности гипсового кластера. Эгоизм ослепляет – я считала ее чем-то вроде своей молчаливой юной служанки, которую я одно время оставляла с собой ночевать. Будь я чуть внимательней и душевней, все могло сложиться иначе.

После моего рассказа про Доминикану кто-то может заподозрить, что уход Жанны был мною подстроен – но это не так, клянусь. Мне и в голову не пришло бы причинить ей даже малейший вред; когда она ушла, я поняла, что чувствовали крестьянские дети после смерти коровы-кормилицы. Я сама, при всем своем тонком понимании гипса, не смогла бы подделать его так, как это выходило у Жанны – именно потому, что она не подделывала. Она творила…

Впрочем, горевала я недолго. У меня появилась серьезная головная боль. Я осознала существование того самого бага, который позже обнаружил Порфирий – следа моего айфака в информационной ауре созданных Жанной объектов (кстати, уже одно то, что Порфирий это сделал так быстро, доказывает – я спохватилась вовремя).

Дело в том, что раньше за чистоту наших операций отвечал профессионал с набором соответствующих навыков и знаний. Он, конечно, заметил бы опасность. Но бедняга не пережил Доминикану, а сама я не сообразила, что простое подключение движка айфака вместо старой и выверенной шестиядерной системы может создать подобную проблему. Сделать так, чтобы на новых работах не появлялось меток айфака, не составляло труда. Но на проданной мною коллекции эти метки уже были. И мне пришлось взять в аренду Порфирия.

Сперва я хотела просто обезопасить себя, подчистив (вернее, подгрязнив) уже проданные работы. Как правильно писал Порфирий, спрятать старые следы моего айфака под новыми следами. Но когда все было уже практически завершено, Порфирий понял, в чем дело, и пришлось выкупать парня на девяносто девять лет вместе с его гениальным романом.

В Полицейском Управлении ничего не заподозрили – они решили, что я наконец встретила свою мечту. Такие случаи у них не редкость, особенно с жиганами. Сначала я собиралась стереть Порфирия. Но затем сообразила, что он… вполне сможет заменить мне Жанну.

Пока Порфирий плел вокруг меня свою хитрую сеть (о чем я не без удовольствия читала его художественный отчет в реальном времени), я размышляла, как лучше приспособить его к делу, и понемногу доводила до ума интерфейс.

Порфирий подходил даже лучше Жанны, потому что ее исходник был просто эрудированным консультантом, а мой нежный мусорок – новейшим симуляционным алгоритмом, и за все время нашего общения (которым я действительно наслаждалась) у меня ни разу не возникло ощущения, что я говорю с очень длинным столбцом программного кода.

На рынок гипс-арта соваться в ближайшие пять лет мне не стоило – слишком большое число проходящих через меня объектов привлекло бы внимание. Но можно было, например, подделывать гипсовые рукописи: за некоторые платили почти так же, как за электронные артефакты.

История Жанны, однако, не должна была повториться. Мне нужен был способ заглядывать в гипсовый мир и хоть как-то контролировать происходящее.

Но с этим «заглядывать» были сложности. Несмотря на долгое общение с Жанной, я плохо понимала, что происходит внутри кластера и чем он представляется своему центральному субъекту. Наладить постоянный визуальный канал было трудно – хотя сперва я думала, что это плевое дело. Постараюсь объяснить, в чем оказалась сложность.

Одним из ранних слоев кластера был специальный программный модуль, который мы называли 6SB – «6 sense bases», или «шесть чувственных опор». Он генерировал шесть векторов состояния системы – визуальный, звуковой, тактильный и так далее.

Такое векторное поле было необходимо для антропоморфизации нашего продукта, то есть для приведения всех выходных данных кластера к человеческому знаменателю – чтобы артефакты затем можно было продать людям. Именно к этому блоку и подключался мой андрогин, когда я крутила любовь с Жанной – тогда еще работал наш отладочный терминал, и это было просто.