Ипподром

– Приятель-то наш, Кунин, левшой оказался. Понял, какая неприятность? Друг ты мне, Левушка, но истина дороже. Ищи преступника.

– Как левша? – Лева смотрел недоуменно. – Я сам видел, как Кунин расписывался.

Следователь вышел из-за стола, легко вышел, будто и не он вовсе секунду назад лежал чуть ли не в обмороке. Большой, сильный и энергичный, он начал расхаживать по кабинету, говорил коротко, рублеными фразами:

– Кунин левша, правой только пишет. Он утверждает, что ударил Логинова левой. Удар же был нанесен правой. Кровь на правом рукаве.

– Врет, значит, – не выдержал Лева.

– Тут, дружок, еще один моментик образовался, – следователь заговорщицки подмигнул и, не глядя, из кипы бумаг выдернул один лист. – Прочти-ка, товарищ инспектор уголовного розыска.

Лева взял бумагу, это было заключение экспертизы. Он прочитал, что кровь на рукаве пиджака была третьей группы.

– Понял? – Следователь смотрел торжествующе. – А у Логинова вторая группа. И на подкове вторая группа. У Кунина первая группа.

– Чья же кровь на пиджаке? – Лева присел на ручку кресла.

– Ох какой шустрый! – Следователь рассмеялся, трясся огромным телом, чуть ли не слезы вытирал. – Убийцы это кровь, убийцы, – быстро сказал он. – Ты меня спроси, сыщик, спроси: уважаемый Николай Тимофеевич, а кто убийца? Спроси-ка.

– Уважаемый Николай Тимофеевич, – послушно начал Гуров.

– Уважаемый, очень уважаемый, – говорил следователь, расхаживая по кабинету. – Кунин-то невиновен. – Он хлопнул в ладоши. – Понял, сыщик?

Следователь ликовал, он чуть ли не пел, схватил трубку, набрал номер и спросил:

– Где Кунин? Уехал?

В дверь тихонько постучали, скорее поскреблись.

– Входи, тезка! – грозно рявкнул следователь.

Кунин застрял на пороге, пересилил себя и вошел.

– Здравствуйте, – еле выговорил он. – Меня отпустили? Главное, не убивал я, не убивал, – Кунин протянул дрожащие руки, – все перепуталось в голове. Сны вижу, от яви не отличаю. Теперь жить можно. Вот счастье, а?

– Хорош? – Следователь обошел вокруг Кунина. – Обыкновенный человече. Видал? – Он любовался конюхом, словно произведением искусства. Взял его за плечи, усадил в кресло. – Удобно? Свободному-то сидеть удобно? – Поднял его, толкнул к дверям: – Марш в коридор, вызову.

Когда Кунин неслышно прикрыл за собой дверь, следователь успокоился и уже серьезно сказал:

– Вот поработаешь с мое, Лева, поймешь, что невиновность человека доказать куда как приятнее, чем самого опасного преступника изобличить. Чуть ли не сорок лет я работаю, да чаще все туда и туда отправляю. Преступники, мерзкие людишки, а на душе все одно нехорошо. Такие праздники, как сегодня, редко случаются.

Он еще раз прошелся от окна до двери, занял свое место за столом, поворочался, вновь привычно повздыхал.

– Ну, дружок, праздник кончился, давай работать. – Следователь ловко выхватил из груды нужный документ, взглянул на него, бросил обратно. – Когда я выяснил, что Кунин левша и группа крови не совпадает, я решил по старинке плясать от печки. Успокоил я конюха и подробненько допросил. Только спрашивал я его не о том, что он делал в воскресенье, то есть в день убийства. Расспрашивал я его о понедельнике, вторнике и так далее. Меня интересовало, где он бывал, с кем встречался после убийства.

Лева сидел напряженно, аж ладони вспотели, и смотрел на пустое кресло напротив. Кто должен сесть в это кресло? Лева догадывался, знал, но старался не думать, только слушать.

– В понедельник вечером, – начал свой рассказ следователь, – после допроса в этом кабинете, Кунин направился к кому?

– К Крошину и рассказал о случившемся. – Лева не сводил с кресла глаз и увидел в нем Крошина. Сан Саныч сидел не развалившись, но и не напряженно, смотрел пытливо, спокойно, чуть-чуть насмешливо улыбался.

– Пришел Кунин к Крошину, рассказал печальную историю, признался, что крепко пьян был и ничего не помнит. Принял Крошин конюха нелюбезно, а выслушав, вдруг к столу пригласил и коньяк поставил. Выпили они, Кунину жарко стало, и Крошин любезно предложил принять ванну. Очень Кунин удивился, но хозяин чуть ли не силком его в ванну засунул. Затем снова к столу сели, еще выпили. Кунин все уходить порывался, однако хозяин не отпускал и оставил ночевать. Похоже на Крошина?

– Абсолютно непохоже, – ответил Лева.

– И я так думаю, – согласился следователь. – Утром выпили кофе. Кунин начал благодарить и прощаться, а Крошин ему, как бы между прочим, и скажи: не мое это дело, но ты рукав у пиджачка простирни на всякий случай. Смотрит Кунин, а на подкладке правого рукава темные пятна, кровь вроде бы. Он оправдываться стал, хозяин его к двери ведет, слушать не хочет. Не знаю, не интересуюсь, говорит, что твое – твое, а мое – мое. Утром в среду Кунин в робе подкову обнаружил и от страха «вспомнил».

– Тут я на конюшне появился, – вставил Лева.

– Именно. Конюх к Крошину за советом, тот открещивается, ни к чему мне это. А линию свою ведет последовательно: не трусь, все обойдется, не найдут тебя. Кунин совсем ошалел от страха, начал подробности «вспоминать», а когда твое удостоверение увидел, побежал.