Ира, мне так нужна твоя квартира

Дедушка достает из пузатого холодильника “ЗиЛ” тарелку, на которой лежит тонко нарезанное засоленное мясо, точно такого же оттенка, как ободок тарелки. Но я сначала сворачиваю в комнату с тополями.

Листья на стенах в основном жёлтые, и в солнечную погоду комната выглядит очень светлой. На серванте стоит радиола, включенная на полную громкость.

– Я тут включаю погромче, – говорит дедушка, убирая звук, – чтобы мне на кухне было слышно, а то скучно. Но Ольга, соседка, всегда стучит в стену, мол, громко. Тут стены-то тонкие.

Я по очереди выдвигаю ящики серванта, открываю ключом дверцу бара-секретера. Там, конечно ничего нового – всё то же самое, что я вижу каждый раз. Всё ненужное, что родители оставили здесь, когда мы с ними переехали в отдельную квартиру в Крылатском. Я открываю и закрываю шкатулку с папиными запонками, листаю какую-то тетрадку со своими детскими рисунками, разглядываю выцветшие фотографии под пластиковым “стеклом” на массивном письменном столе, кручу в руках резиновую советскую игрушку. -Хочешь, забери что-нибудь? – дедушка говорит это каждый раз, но мне нравится думать об этой квартире, как о музее собственного детства. Мне нравятся запахи: паркетного полироля, старой мебели, зацветающей под балконом черёмухи, нагретых солнцем воспоминаний. Но вот тетрадку со своими первыми стихами я, пожалуй, заберу.

“Твои глаза красивые// В них разные цвета// Но ты их не увидишь// Нигде и никогда// И по какой дороге// Ни шел я, ни бежал// Но их таких красивых// Нигде я не встречал.” – записала я когда-то опрятным почерком первоклассника.

– Так куда ты решила поступать?

– На журналистику.

– Да что это за работа? Одна беготня! Да ну!

Дедушка всегда как-то по-особому держит ладони впереди себя, когда разговаривает: кисти напряжены, а пальцы расслаблены. За чаем рассказывает про новости шести других внуков и внучек, но видно, что скоро устаёт. Мне становится неловко, и я собираюсь уходить, незаметно топнув возле батареи: из дырки в линолеуме все ещё поднимается пыль.

40

На детсадовскую версию “Бессмертного полка” моя дочь Ася* несёт портрет дедушки Алёши, которого она не знала, а тополя, мимо которых она идет к памятнику – знали. Вот ведь как.

24

После ремонта никакого “музея детства” не сохранилось. Тополя сменились на иероглифы, джинн из-под батареи покрылся новым линолеумом без дыр, комната и кухня объединились, от ниши осталась только балка под потолком. Из-за нее пространство стало выглядеть не как “студия”, а как сцена и зрительный зал. В постоянном репертуаре моего домашнего театра появился спектакль про иногородних музыкантов в Москве.

Когда родители приезжают меня навестить, то соседки по двору, – из тех, что сидят на скамейках и всё про всех знают, любезно сообщают им: “А мы вашу Ирочку видим. К ней гости целыми автобусами приезжают!”.

45

Ариша* в свои 13 начала изучать японский язык и распознала иероглифы на обоях, среди которых я живу 20 лет. Один из них всё это время обозначал “друг”.

24

Женя достает из рюкзака кипу листов с текстом и говорит: «Знакомый из издательства дал по секрету почитать ещё не вышедший роман писателя Постнова*, очень крутой. До выхода его, правда, нельзя никому показывать, так что это фактически запрещёнка». Я долго думаю о том, какой Женя интеллектуал и насколько он ближе к миру искусства, чем я. И как это волнительно – читать ещё не изданные рукописи. Практически как слушать еще не изданные записи, которые друзья-музыканты иногда приносят в мой дом, и позволяют приобщиться, и следят за реакцией. И говорят: «Копию пока оставить не можем, выпускающая компания очень боится утечки материала до издания. Подарим тебе, когда выйдет компакт». Конечно-конечно, думаю я, а то не удержусь и включу секретный материал следующим гостям или, не дай бог, забуду у подруг в машине, в такси или ещё где. Женя достает и убирает эту рукопись еще несколько раз, и через несколько часов говорит: «А хочешь, я оставлю её тебе почитать? Я как раз закончил. Только никому не давай, из дома не выноси, я заберу в следующий раз». Господи, да конечно! Я буду читать эту книгу – с аккуратностью, взахлёб, со слезами, открытым ртом. Спустя время куплю печатное издание романа, перечитаю ещё раз и поеду с ним в Киев, чтобы пройти по маршрутам героев. Но, когда я беру рукопись у Жени, то чувствую только гордость и трепет от того, что у меня будет общая с Женей тайна. Это чувство не отпускает меня до тех пор, пока спустя какое-то время я ни рассказываю Алякру про эту рукопись, и он спокойно говорит: «Ааа, тебе Женька тоже ее дал? Я уже читал. Да, книга хорошая».

45

Теперь рукописи мне присылают в электронном виде. Первым делом я смотрю на количество страниц и, зная свою скорость чтения, высчитываю время, за которое прочитаю роман. 600 страниц – 10 часов, значит на 2-3 дня. Я лежу в кровати с электронной “читалкой”, а своим настырным детям, входящим без стука, говорю: “Мама работает”. – “А как узнать время в пути, если известна скорость поезда и расстояние от точки А в точку Б?”