Иранская мина

– Вы неглупая женщина, миссис Ривз, – спокойно продолжил Сосновский. – Вы понимаете, что, обнародовав эти фото, мы ударим по престижу британского дипломатического корпуса, по престижу семьи шейха, мы уничтожим вашу семью – в переносном смысле, конечно. Скандал будет и дипломатический, и политический. Вам на родине будет отказано в лучших светских домах и салонах. Думаю, что вашим детям будет отказано в лучших учебных заведениях. Возможно, вам придется уехать в одну из далеких британских колоний и коротать век там, но не знаю, не берусь судить. Но я знаю, что последствия будут ужасающими.

– Чего вы хотите от меня, подонки? – простонала женщина, не отнимая рук от лица.

– Грубо, мадам, очень грубо и необъективно, – спокойно возразил Сосновский. – Мы боремся за чистоту семейных уз, а вы нас подонками обозвали. Это вас нужно называть последними и непристойными эпитетами. Но мы этого делать не будем. И представляться вам мы тоже не будем. Неважно, кто мы такие и откуда, и неважно, чьи интересы мы представляем здесь, в Тегеране.

– Что вам угодно?

– Уберите руки от лица и перестаньте разговаривать со мной, как с врагом, – приказал Сосновский. – У меня к вам нисколько нет ни уважения, ни жалости. Я могу вас уничтожить морально этими фото, и плевать мне на ваше посольство и вашу страну. Не ведите себя со мной, как леди! Вы шлюха, мадам, и смиритесь с этой ролью, которую вы сами для себя выбрали. Поймите, что я от вас могу потребовать все, что мне взбредет в голову! Даже приказать вам пойти со мной в гостиницу, где вы будете отдаваться мне так и столько, сколько мне захочется! Да и не только мне!

– Что?

Дженнифер отпрянула к двери и уставилась на мужчину. Кажется, до нее действительно стало доходить истинное положение дел. Он смотрел на нее брезгливо, снисходительно. Женщина как-то сразу и именно в этот момент почувствовала, поняла, что она во власти этих людей. И они видят в ней не леди из высшего общества, а именно шлюху. И сразу же в голове представилась картина, как они ведут ее в грязную гостиницу и под похотливыми понимающими взглядами портье-иранца поднимаются по лестнице в номер. А там ее раздевают грубо и жадно или велят ей раздеваться, как шлюхе. И ей придется вступить с ними со всеми по очереди в интимную связь. А может, и не по очереди, а одновременно. Боже, боже…

– Нет, – прошептала Дженнифер побелевшими губами, – вы не сделаете этого, не сделаете. Должна же в вас быть хоть капелька, хоть маленькая толика сострадания. Вы же не животные. Я же женщина. Слабая, запутавшаяся женщина. Я не выдержу этого!

– Спокойно, миссис Ривз, – остановил поток горячих слов Сосновский. – И не вздумайте покончить с собой. В этом случае фото все равно пойдут в дело, и позор накроет вашу семью обязательно. И вашего мужа, и вас посмертно. Это не выход.

– А что, какой выход, какой? – взмолилась женщина. – Чего же вы от меня хотите? Ну не постель же в самом деле?

– Значит, так, слушайте и запоминайте! – Сосновский аккуратно собрал фото и сунул их во внутренний карман пиджака. – Нам нужно, чтобы вы вовремя передавали нам информацию следующего характера…

Дом был старый, запущенный. Жильцы его не отличались ни хорошими доходами, ни престижной работой. Стены давно не белили, деревянные полы давно не красили. Несколько светильников под потолком горели, но плафоны у двух были разбиты. Нет, не элитное жилье, не состоятельных иранцев, а так, ниже среднего. Здесь жили рабочие с фабрики, с рынка, портовые грузчики, продавщицы.

Когда странные люди в костюмах и военные в советской форме прошли по коридору, двери квартир тут же захлопнулись. Буторин вежливо постучал в дверь квартиры, возле которой остановился, и прислушался. Подумав, отошел на шаг в сторону. Буквально через несколько секунд раздались выстрелы и на пол полетели щепки от пробитой пулями деревянной двери. «Как раз на уровне живота», – машинально подумал Виктор. Неприятно, однако. Никогда нельзя в такой ситуации стоять перед дверью. Повернувшись к офицерам НКВД, Буторин кивнул на дверь. Двое подняли автоматы. Две очереди одновременно наполнили коридор грохотом и кислой вонью сгоревшего пороха. В щепки разлетелась дверь в том месте, где был замок. Вторая очередь прошила дверь дважды, отогнав тех, кто находился внутри.

Буторин с силой ударился в дверь всем телом и влетел в квартиру первым. «Это наше дело, и нам его делать», – твердо был убежден Виктор. Поэтому посылать вперед бойцов НКВД ему не хотелось, это было в его понимании неправильно.