Иресиона. Аттические сказки

– Просыпается! – радостно шепнула княгиня.

Действительно, Финей зашевелился. Он вздохнул глубоко, набрал в легкие тяжелого воздуха светлицы, пропитанного едким запахом дыма из соседней хоромы и еще более едким – конского помета, которым, в видах сбережения теплоты, был с начала зимы окружен весь дом.

– Чувствую по этому противному запаху, что я – дома, – сказал он, открывая глаза. – Здравствуй, матушка. А это кто? – спросил он, заметив Идаю.

– А ты разве не узнаёшь? Твоя спасительница, мой сын, и…

– Да где же ей пришлось меня спасать?

– Не помнишь, как ты опустился на самое дно буерака? Видно, слабый по весне лед не вынес тебя. Там она тебя и нашла, уже в беспамятстве.

– Не помню. Но кто же меня сюда принес?

– Да все она же.

– Она? Женщина, и одна?

– На то она – поляница, дочь князя Тудала – там, за десятым лесом.

Идая молча схватила постель и перенесла ее вместе с больным под белое окно.

– И она тебя уже привела было в чувство там, на поляне. Ты открыл глаза, улыбнулся ей и сказал: «Радость моя, невеста моя, как я люблю тебя!» И этого не помнишь?

– Нет, это я помню… Эти слова я действительно сказал; только ей ли?

– А то кому же? – удивленно спросила Амага. – И вообще, где провел ты эти семь дней?

Идая не сводила с княжича своих колючих глаз – и ему казалось, что под влиянием ее пристального взора все нити в его сознании путаются и рвутся. Он силился, слегка приподнявшись, что-то припомнить, но скоро в изнеможении опустился.

– Ничего не могу припомнить, – ответил он уныло. – Но те слова я действительно сказал.

– Ну вот видишь! – сказала Амага. – Я и приняла ее в дом как твою невесту, а свою дочь. Нам с князем Тудалом породниться – и выгода, и почет; лучше и загадывать нечего. А уж по части красоты – сам видишь. Да ты бы ей хоть руку дал!

Но Финей не торопился. Он все еще старался припомнить что-то.

– Мне кажется, – сказал он, – я скорее бы разобрался в своей памяти, если бы она не смотрела на меня так пристально.

Идая, точно не слыша этих слов, еще глубже запустила в него свои острые взоры. И действительно – после короткой борьбы он сдался.

– Ну, невеста так невеста, – сказал он утомленно. – Так и быть, вот моя рука.

– При дворе князя Тудала молодежь бывает учтивее, – сказала Идая. Все же она протянула руку, чтобы пожать руку Финея, – как вдруг раздавшийся с поднебесья оглушительный шум заставил ее отскочить в самую глубь светлицы.

II

Зазвенело, загудело, точно от многих сотен девичьих голосов – и смеющихся, и плачущих, и ликующих. Тут же и тяжелые, грозные звуки, точно лязг железа, и призыв набата, и подавленный хохот надземных сил. Всё ниже и ниже, всё ближе и ближе.

Радостно заблестели глаза Финея.

– Узнаю, припоминаю! – крикнул он в восторге. – Это Царица Вьюг!

– Афинянка! – гневно прошипела Идая.

– Царица Вьюг! И с ней ее дочь – моя радость, моя невеста. О, теперь я вспомнил! Матушка, послушай: ведь я был там – у Горного Царя. Вот у кого я провел эти семь дней. Сплошное веселье – свадьба княжича Финея и царевны Клеопатры. И они, белые, плясали на нашей свадьбе – Вьюги небесные, товарки моей невесты. И потом я ушел, чтобы приготовить мой двор к приему новой княгини. Матушка, ты не слушаешь меня?

Амага слушала, но нехотя, и лицо ее становилось все сумрачнее и строже.

– С тех пор как в хоромах Горного Царя поселилась эта афинянка, все у нас пошло по-новому: иначе строятся и работают, иначе поют и любят. Только у князя Тудала да у нас держались нравы предков. Что же теперь будет… Но я прервала твой рассказ: как же ты все-таки очутился в буераке?

– Какой там буерак! – с досадой ответил Финей. – Иду я лесом, а перед глазами все она, моя ненаглядная. Ну, и понятно – заблудился. А тут – сумерки, лес чернее и чернее. Вдруг – скала, в ней пещера. Вхожу – и отскакиваю обратно: такой в ней отвратительный, удушливый смрад. Со свода какие-то комья свешиваются, точно спящие нетопыри, только красные. Я крикнул: «Кто там, выходи!» И вижу: комья встрепенулись, расправили красные крылья и все на меня. Тут я понял, что передо мной – пещера Гарпий, но было поздно: они окружили меня, бежать было некуда. Задыхаясь от смрада, я упал. И если дочь Тудала спасла меня, то именно от Гарпий, и я ей благодарен. Но где же она?