Ирийские хроники. Заговорённый

В наглухо закрытой от солнечного света комнате остро пахло травами, но ни их пряное благоухание , ни едва уловимый запах горящих восковых свечей не могли перебить сладковатый аромат смерти. Нахимена вытерла мокрое от слёз лицо и посмотрела на смертное, затянутое чёрной с серебром тканью ложе, на котором покоилась мать. Тяжёлое парчовое платье , щедро унизавшие застывшие пальцы кольца и блеск камней в головном уборе. Густо набеленное лицо Владычицы хранило совсем несвойственное ей при жизни суровое выражение. Только теперь - переступив порог смерти - княгиня смотрелась правительницей! Но эта неподвижная женщина не имела ничего общего с той, которую помнила княжна - полной, немного простоватой и старательно прячущей длинные тяжёлые косы под белым головным платком. Мать была домовитой, точно крестьянская жена и находившимся в её распоряжении девушкам не доводилось сидеть , сложа руки . Веретёна на женской половине замка жужжали с утра и до самого вечера, ведь любимая присказка владычицы была следующей - хорошая жена протягивает руки к полезному ! Этой же истине княгиня старалась обучить и свою дочь, но смышленая и бойкая девчушка оказалась совершеннейшей "непряхой" ! Мать всячески пыталась искоренить этот порок , но дочь по-прежнему куда лучше управлялась с луком и стрелами, чем с веретеном. Служанки частенько выручали маленькую княжну , помогая справиться ей с выданным матерью уроком, да и водить княгиню за нос особого труда не составляло . Обещаний же Владычицы когда- нибудь взяться за розги не опасались даже воробьи - княгиня отличалась редкой незлобивостью и провинившиеся отделывались лишь нравоучениями. А ещё мать всегда старалась устроить судьбу прислуживающих ей девушек и помогала им с приданным, так что слёзы и причитания служанок были вполне искренними. " На кого же ты нас покинула, матушка!..." - донеслось до Нахимены из коридора и девочка, присев у ложа , снова заплакала, пряча лицо в ладонях. Княгиня угасла всего за пару месяцев - хотя она прожила в Ленде семнадцать лет, более суровые, чем амэнские, зимы в княжестве по-прежнему переносились матерью тяжело и она часто хворала, а в этот раз княгиня слегла для того, чтобы уже не подняться... "Мама! Мамочка...Я буду хорошей! Я даже научусь вышивать, только вернись, мамочка!" - отчаянно прошептала девочка . Только теперь - лишившись таких привычных тепла и ласки, она осознала , что уже никогда не увидит мать. Уж нельзя будет прижаться к её тёплому боку и поведать все свои нехитрые радости и горести... И на Праздник Свечей уже нельзя будет печь вместе с мамой забавных зверушек из теста ... И голоса матери она тоже уже никогда не услышит!..

Шаги зашедшего попрощаться с женою отца звучали непривычно тяжело . Тан медленно прошёл к помосту и , взяв в руки запястье покойницы, ещё долго всматривался в лицо жены... Наконец, он повернул голову и взглянул на заплаканную дочку.

-Папа... - прошептала Нахимена. Отец вздохнул и осторожно положив застывшую руку покойницы на погребальный покров, шагнул к дочери. Девочка прижалась к нему , словно затравленный зверёк и Владыка ласково огладил её волосы.

- Плачь, малышка... Плачь, пока можешь, ведь когда начнётся погребение, твои лицо и глаза должны быть сухими. - тихий голос Тана заставил девочку поднять голову и взглянуть на отца. Тан поймал её взгляд и горько улыбнулся.- Владыки не могут быть слабыми, дочка. Перед людьми - как врагами , так и друзьями , они всегда будут твёрже камня, что бы не творилось у них на душе...

Князь ещё раз огладил косы дочери и вышел из комнаты прочь, не проронив больше ни единого слова.

Владычицу похоронили рядом с её детьми - скончавшимися ещё в младенчестве двумя младшими братьями Нахимены. Княжна во время погребения вела себя так, как надлежит и только закушенная губа и сжатые кулаки девочки могли пояснить стороннему наблюдателю, чего ей стоило выполнить наставления отца. Когда же все церемонии были соблюдены, княжна , что было сил, побежала прочь - ей были невыносимы и склеп и толпящиеся вокруг люди, а Крейстет без матери в одночасье стал холодным и чужим. Ноги сами понесли девочку на смотровую , продуваемую всеми ветрами башню . Там её и нашёл Озрик - прижавшуюся к заснеженным камням и уже едва живую от холода. Винн , как всегда, был немногословен - он стянул с себя куртку и укутав ею плечи девочки , увёл её с заледенелой площадки. Было уже поздно - после похорон все разошлись по комнатам, но Озрик со всем справился сам - он устроил княжну около жарко натопленного камина и принялся отпаивать её горячим питьём. За всё это время он не произнёс ни единого слова , но и Нахимена могла лишь всхлипывать. Слёзы щедро текли по её щекам и капали в поданную винном кружку. Молчаливое участие было именно тем, в чём княжна нуждалась больше всего , но получила она его не от отца, а от Озрика...