Ирийские хроники. Заговорённый

...Грубые коньки - дар слугам Хозяина Троп... Отчаянная попытка призвать Ярых Ловчих для защиты от порождений ночи! Грозные седовласые всадники, мчащиеся как по небу, так и по земле на слепых, не знающих узды, конях должны были по воле Седобородого охранять людей от варков и Бледных Призраков... Да, их боялись, но в тоже время почитали, как защитников, но прошли века и всё изменилось. О Бледных Призраках и других порождениях тьмы обычные люди теперь вспоминают лишь ненастными ночами да долгими зимними вечерами, когда завывающий за окнами ветер воскрешает в их слабых душах древние страхи. Простолюдины невежественны и суеверны так же, как и их предки, но прежде всего они бояться уже не упыря а сборщика податей! Отношение к Ловчим тоже стало иным - в сознании людей они теперь не отличались от демонов, которых преследовали. Уже никому не придёт в голову дарить им каменных лошадок и просить о защите. Ловчих бояться, считая вестниками смерти и несчастий...

Размышления горбуна прервала коснувшаяся его плеча тёплая ладошка. Проснувшаяся Истла устроилась у огня и, прижавшись к Олдену, прошептала:

- Ярые Ловчие... Ты ведь о них думаешь?

Тысячник покосился на Чующую - её вопрос сперва навёл его на мысль о том что, несмотря на магическую защиту, Истла вновь попала под власть пронизывающих лес сил, но это было не так. Сознание Истлы оставалось незамутнённым, но древнее место обострило её восприятие, сделав необычайно чуткой, и одновременно уязвимой. Олден снова посмотрел на огонь.

- Я думал о том, как мало мы знаем о собственном прошлом. Служители Седобородого оставили после себя лишь туман и множество недомолвок. Их рукописи больше похожи не на Установления, а на сказки.

-Сказки? - Истла с упрёком взглянула на Олдена.- А в твоих записях разве не говорилось, что Ярые Ловчие изначально были людьми? Хозяин Троп проводил некоторых посвящённых ему людей через жестокие испытания и превращал в Ловчих. Даруя им часть своей силы, он оставлял им память о прежней жизни, а их души сохраняли свою человеческую природу...

Горбун криво усмехнулся:

- Красивая легенда. Не спорю! Но человеческое сердце слабое и уязвимое - зачем оно Ловчему?.. Впрочем, если Слуги Седобородого действительно помнят о своей людской природе, я им не завидую!

Собираясь возразить Олдену, Истла сдвинула брови, но горбун поспешил перевести беседу в другое русло:

- Раз ты проснулась, может поужинаем? Ты наверняка проголодалась...

Чующая согласно кивнула головой и тысячник, порывшись в сумках, достал захваченные в дорогу припасы.

- Если бы я знал, что получиться такая задержка, то захватил бы побольше съестного... - проворчал он, точно оправдываясь, а Истла взяла протянутые ей лепёшки и улыбнулась:

- Спасибо... А теперь не забудь и о себе... И ещё. Олден, не надо меня так опекать! Я уже не маленькая девочка!

- И у тебя самой есть ребёнок. Знаю...- вздохнул тысячник. В этом лесу всё шло не так, как надо, а он никак не мог взять в толк, в чём же всё-таки дело. В сгустившейся за кругом темноте не ощущалось ни движения, ни угрозы и даже паук устало притих на груди... Горбун упрямо тряхнул головой: не пристало ему - колдуну и воину - поддаваться непонятным страхам и опасаться древних призраков!..

- Почему ты стал "Карающим"? - неожиданно спросила Истла отщипнув кусок лепёшки и Олден грустно улыбнулся:

- Потому что не хотел быть жрецом. Мой дядя был главою "Карающих" и я мечтал стать похожим на него. Отцу не нравилась эта затея, но, тем не менее, Дорит обучил меня не только воинскому делу, но и колдовству. В пятнадцать лет я одел куртку "Карающих" и не жалею о своём выборе. Звание тысячника я честно заслужил, а не получил благодаря влиянию и связям родных. Более того - отца до сих пор не радует то, что я стал воином...

- А твой дядя? Что сталось с ним?- очередной вопрос Истлы заставил горбуна помрачнеть - его чёрные глаза потемнели ещё больше, лицо ожесточилось, но, помолчав с минуту, он всё- таки ответил:

- Я убил его... На поединке...

Истла озадаченно взглянула на горбуна и нахмурилась, но так больше ничего и не спросила. Едва начавшийся разговор оборвался на полуслове и Чующая, доев свой нехитрый ужин, занялась Дейрой...

Остаток вечера прошёл в молчании - пока Истла кормила и пеленала дочь, Олден, чуть повернув голову, украдкой наблюдал за нею. Горбун почувствовал, что между ним и Чующей внезапно пролегла трещина и теперь боялся увеличить её любым неосторожным словом или движением... Но когда Истла принялась укачивать малышку,Олден не выдержал и шагнул к ней:

- Позволь мне...