Иринкино счастье

Лева был страшный любитель всякого спорта, но в особенности он гордился своим умением кататься на коньках. И когда стройный, красивый мальчик несся голландским шагом по льду, то нередко случалось, что прохожие невольно останавливались у катка, а маленькие гимназистки и гимназисты принимались громко и с жаром аплодировать ему.

— Молодец! Чудно! Прелесть! — раздавались их восторженные восклицания, но Лева, самоуверенно заложив руки в карманы и слегка покачиваясь, гордо проносился мимо них, совершенно равнодушный ко всем этим шумным овациям.

Лева казался гораздо старше своих лет, но, в сущности, он находился еще в том периоде, когда мальчики почему-то презрительно и даже отчасти враждебно относятся к девочкам-подросткам; разумеется, впоследствии это настроение меняется и бывшие враги нередко становятся лучшими друзьями, но для Левы это время еще не наступило, а потому неудивительно, что мальчик более был увлечен самим катаньем, чем восторженными похвалами своих юных поклонников и поклонниц.

К тому же Лева вовсе не был тщеславен.

Однажды он почему-то не пошел в гимназию и явился на каток несколько ранее, чем всегда.

Гимназисты и гимназистки обыкновенно собирались сюда только по окончании дневных занятий, и на этот раз каток был совершенно пустой.

«Вот чудно-то, никто мешать не будет», — с удовольствием подумал мальчик и, быстро надев коньки, помчался по ровной поверхности льда. Лева и не заметил, что около одного из больших кресел возилась какая-то маленькая девочка, испуганно цепляясь за него и всеми силами стараясь удержаться на ногах.

Но, очевидно, она в первый раз надела коньки и совсем не умела справляться с ними.

Слабые, тоненькие ножки девочки разъезжались в разные стороны, и бедный ребенок каждую минуту готов был расплакаться.

— Брось кресло, говорят, брось, Иринка! — сердилась нянька. — Ведь сказывала тебе соседская барышня, что этак никогда не научишься бегать!

И нянька силою отодвинула кресло.

Маленькая девочка внезапно очутилась на льду без всякой опоры, растопырила руки, инстинктивно стараясь сохранить равновесие, и с ужасом озиралась по сторонам.

Но никто не приходил на помощь, нянька далеко отодвинула кресло, сама же она по-прежнему не решалась сделать ни шагу вперед, и кончилось тем, что бедняжка принялась громко и жалобно всхлипывать.

Лева только теперь заметил ее тоненькую фигурку в белом салопике и, услыхав плач девочки, тотчас же подкатил к ней.

— Ты о чем это?! — спросил он ласково.

— Боюсь! — тихонько ответила девочка. — Нянька кресло отняла… я боюсь.

— Не бойся, я поддержу тебя. Хочешь, будем кататься вместе? Давай руку!

Но девочка не трогалась с места и продолжала дрожать.

— Боюсь! — повторила она еще тише. — Очень боюсь!

— Экая ты трусишка, право! — засмеялся Лева и, не долго думая, крепко обнял за талию девочку, в другую руку захватил обе ее холодные дрожащие ручонки и начал осторожно увлекать ее за собою по льду.

— Вот так, сперва одной, потом другой ногой! — терпеливо учил он маленькую незнакомку.

Девочка долгое время трусила, непривычные к движению по льду ноги то и дело подкашивались и разъезжались в стороны, но она чувствовала сильную, уверенную руку мальчика, слышала его ласковый голос, и понемногу ее страх начал проходить, и она невольно стала усваивать указания Левы. Сперва, конечно, очень неумело и неловко, поминутно рискую упасть, но затем все лучше и лучше, все с большей и большей уверенностью.

— Э, да я вижу, ты совсем молодец! — смеялся Лева. — Хочешь, еще один круг сделаем, не устала?

— Еще! — коротко ответила девочка. По-видимому, она начинала входить во вкус.

На этот раз маленькая незнакомка сама уцепилась обеими ручками за руку Левы и послушно последовала за ним.

Но разговаривать со своим учителем она еще не решалась, и только по временам, когда ей особенно удавалось какое-нибудь движение, девочка принималась тихонько смеяться и доверчиво поднимала к Леве свое смуглое, раскрасневшееся личико.

— Ну, будет с тебя на сегодня! — объявил наконец Лева.

Они только что во второй раз прокатились вокруг катка и теперь подъезжали к тому месту, где их ожидала няня.

— На первый раз довольно, а то завтра станут ножки болеть. Прощай, малыш!

— Да-да, и нам пора, пойдем, Иринка! — торопила нянька. — Скоро маменька к обеду придут!

— Как вы сказали, — Иринка? — быстро переспросил Лева. — Тебя Иринкой зовут, малышка?

— Иринкой.

— А твою маму как зовут?

Ребенок с удивлением вскинул на него свои большие глаза:

— Мою маму мамой зовут!

— Ах какая же ты глупенькая! Как зовут вашу барыню? — спросил мальчик, обращаясь к прислуге.

— Дарьей Михайловной.

— Дарьей Михайловной? А, так это ты, значит, Черный Жук? — радостно засмеялся Лева, очень довольный своим новым знакомством. — Ну а я Лева, ученик твоей мамы, Лева Субботин, тот самый, которому ты такие чудные картинки присылала. Смотри же, ты мне еще нарисуй, я их все на память сберегу, хорошо?

— Хорошо!

Девочка смотрела на него большими удивленными глазами; по-видимому, ее поразила эта неожиданная встреча, а раскрасневшееся личико ее так и сияло от удовольствия.