Ириска

И на столе в коридоре кольцо —

тот самый красный рубин, который носила

мама;

давно, когда папа любил ее,

очень любил.

Трасса M5

Наверное, эта дорога самая длинная в мире.

Бетон, бетон, бетон.

Кручу в руках телефон, слежу по карте,

как мы движемся по неровной синей линии. Скоро Бьюд.

Представляю себе: еще месяц назад я бы ехала и

отправляла бы Джеки глупые смайлики,

смешные фото

всяких чудиков в автобусе —

спят с открытым ртом!

А сейчас некому писать

и некуда возвращаться.

Надеюсь, в жизни Келли-Энн найдется

место для меня.

Бетон, бетон, бетон.

Самая длинная дорога в мире.

Бьюд

Лопаты и ведра

висят под тентом.

Над головой кричат белоснежные чайки.

Стайка девчонок под моросящим дождем. Болтают,

давятся мороженым из вафельных рожков.

Одна из них вдруг отстает,

но потом догоняет подруг:

– Подождите!

С рюкзаком за плечами

спускаюсь

по ступенькам автобуса,

шагаю по тротуару,

вдыхаю соленый воздух.

На клочке бумаги записан адрес,

в телефоне карта.

Две мили до Келли-Энн.

Насовсем

Мужчина в клетчатой футболке

открывает мне дверь.

– Э-э-э? – Откровенно уставился на мою распухшую щеку.

– А Келли-Энн дома?

Плечи горят,

снимаю рюкзак.

– Келс? Не-а.

Сомневаюсь, что мы ее снова увидим.

Свалила, и вроде как – насовсем.

Мужчина поднимает с коврика рекламу,

просматривает,

выходит из квартиры,

опускает всю пачку в мусорный бак.

– Она в Абердине.

Работает продавцом. Задолжала мне за квартиру.

Он ковыряет в ухе, разглядывает свой палец,

как будто наковырял что-то интересное.

– А ты позвони ей. Может, ответит.

– Да, конечно.

Не стану же я говорить,

что Келли-Энн давно мне не отвечает.

Звонить? Да какой смысл —

если она в Абердине,

а я приехала в Корнуолл.

Между нами вся страна.

– Что, проблемы?

Мужчина смотрит на мой рюкзак.

– Я, наверное, пойду, – говорю ему.

– Тебе есть куда идти?

Смотрит будто бы даже с участием.

Кошка трется ему об ноги.

Не знаю.

Но не домой,

Уж точно не домой.

Моя щека

Легонько трогаю

щеку

кончиками

пальцев.

До сих пор горит.

Сарай

Сумерки. Грохочут фейерверки,

в воздухе пахнет порохом,

хотя до праздника Гая Фокса еще больше месяца.

Прямо передо мной

между двумя рядами палисадников

посыпанная гравием дорожка;

карта гугл показывает – нужно

повернуть направо, но

я срезаю путь, иду обратно в город,

вниз к морю.

В одном дворике

стоит теплица с покосившимися окнами.

В другом —

сложены в кучу игрушки.

В третьем —

стоят вперемешку складные столики и шезлонги.

А во дворе, что ближе к концу переулка, —

ветхий сарай.

Дверь приоткрыта,

стоит в тени заброшенного дома.

В доме свет не горит.

По окнам, как кружево, вьется плющ.

Я пролезла через дырку в ограде,

толкнула дверь в сарай,

проскользнула внутрь.

Какие-то ржавые банки с краской,

остатки цемента в разорванном мешке.

На крючках висят инструменты;

единственное окошко

завешено рваным кардиганом.

Можно подложить под голову куртку вместо подушки.

И лечь, уперевшись ногами в дверь.

Бывают пристанища и похуже.

Ничего

На всякий случай проверила телефон.

Звук, конечно, не выключала,

и сразу бы услышала «би-ип»,

но от Келли-Энн – ничего.

И от отца ничего.

Пытаюсь улечься.

Представляю себе – завтра будет солнечный день,

и молюсь: поскорей бы уснуть,

пока не наступила глубокая ночь

и я буду бояться —

не крыс, не мышей, —

а вдруг они ночью

куснут обожженную щеку,

для них это будет как мясо на гриле,

мягкое, так легко его грызть…

а – людей.

Вот кто может обидеть,

а девчонка уже нахлебалась.

Сижу на корточках,

одна,

в темноте.

Беру в руку ржавый гаечный ключ,

да – довольно тяжелый,

и что есть силы

замахиваюсь

на невидимую опасность.

Пусть только войдет кто-нибудь!

Ноет щека.

Бросаю гаечный ключ, закрываю глаза.

Телефон молчит.

Ночью

Шорох, шорох за дверью сарая.

Сапоги по гравию?

Снова сажусь, удивляясь, что все же заснула.

Дверь скрипит.

Я тихонечко вскрикнула…

Медленно, крадучись

в сарай

входит серая кошка

глаза ее светятся – две маленькие луны.

– Кис-кис-кис, – подзываю ее,

складываю кончики пальцев

и протягиваю ей пустую ладошку.

Кошка нюхает воздух,

поворачивается,

задирает хвост,

тянется, выставив попку,

сторонится меня.

Попкорн

Как-то папа мне предложил:

– Устроим «вечер кино»?

Сказал – сама выбирай, что смотреть,

вот только сейчас он быстренько

примет душ.

Ему нравился

«Мужской стриптиз»,

Он всегда хохотал над ним,

и я выбрала эту комедию,

раз она нам обоим нравится,

настроила телевизор, все подготовила.

Папа любит свежий

соленый попкорн,

и я решила сделать немного попкорна.

Положила в сковородку кукурузу,

она там —

хлоп,

хлоп!

Хлопала и пыхтела.

Но передержала…

Масло так раскалилось!

Кухню окутало дымом,

и сработала сигнализация,

загудела

на весь дом.

Папа с мокрыми волосами прибежал на кухню, крикнул:

– Господи, черт возьми!

И прежде чем я успела

сказать, что это —

попкорн,

сюрприз!

схватил меня за запястье

больно

выкрутил,