Ириска на двоих

Деньги, если честно, тоже казались не лишними. Летящий в пропасть курс рубля заставлял нервничать даже сильнее эпидемии. Точнее, они успешно соревновались за первое место, временами отдавая победу страху не выбраться с Кипра никогда.

Но было еще то, как я ощутила себя ночью. Когда меня отпустила тревога, уже несколько дней стискивающая голову железным обручем. Часто ее не берут даже рецептурные препараты, если только не углушиться ими до состояния умертвия, и за такие минуты можно заплатить очень дорого.

Собственно, я уже заплатила тем, что осталась здесь вместо возвращения домой.

Меня могло успокоить только море. Каждый вечер, когда солнце уже начинало потихоньку сползать к горизонту, я шла на берег. Сначала я ходила до дальнего супермаркета – почти час в одну сторону. Но с тех пор, как в Пафосе появились первые заболевшие, решила стать аккуратнее, все-таки по пути встречается слишком много людей. Теперь я гуляла недалеко, до пустынного пляжа, где встречала закат, сидя на шершавых камнях у воды, и оставалась там до тех пор, пока от ночной прохлады не начинали мерзнуть пальцы.

Зато прибой успокаивал меня достаточно, чтобы я мгновенно засыпала и спала шесть-семь часов. Это много. В Москве во время обострения получалось не больше четырех.

Ощущение нереальности, появившееся еще во время первых объявлений об отмене всех рейсов и закрытии магазинов, о мировой пандемии, о ежедневных сотнях смертей, заставляло кружиться голову. Вокруг происходило то, чего не было никогда. Все казалось нереальным, словно во сне. И по логике снов дальше произойти могло все, что угодно.

Но и я не была больше связана условностями обычного мира.

Я согласилась.

Холодные каналы Марса и Венеции

Дима выпустил меня из плюшевых объятий и встал:

– Ладно, если тут мы все решили, давай тогда я схожу за едой. Шоколадками питаться три недели мы не сможем. Где тут что?

– На самом деле даже не знаю толком… – растерялась я. – Тут есть несколько туристических мини-маркетов, где «Кока-кола», шоколадки и сувениры.

– Там ты и закупалась?

– Ну да. Нормальная еда в большом супермаркете в порту, там даже есть русский отдел. И вообще все говорят по-русски. Но я там еще не была с начала карантина, может быть, его уже закрыли.

– Ладно, понял. В крайнем случае пройдусь подальше.

Он вернулся в комнату, натянул кроссовки, попрыгал.

Марк складывал посуду в раковину, протирал кухонный стол и вообще хозяйничал, будто это я у него в гостях, а не он у меня.

– Вы на машине?

– Да, но я лучше пробегусь по берегу, сто лет у моря не был. Марк может пока помыть посуду.

– Это лучше, чем бегать по карантинному городу, – меланхолично прокомментировал тот. – Не целуйся там со всеми подряд дамами только, бога ради, у некоторых может быть скрытое течение.

– Вообще ни с кем не буду целоваться! – клятвенно пообещал Дима, прижав руку к груди. – Даже с Иришкой, ей, кажется, не понравилось.

– Да я сама могу помыть… – я смутилась от этих разговоров.

Понятно было, что Дима так вел себя ночью, чтобы побыстрее сломить мое сопротивление и пойти спать. Это оказалось эффективной стратегией. Но вспоминать было неловко.

– Я уже вроде бы сказал, что помою? – ядовито поинтересовался Марк.

– Это я сказал, – уточнил Дима. – Иришка могла решить, что ее долг хозяйки – отговорить нас.

Усердствовать в отговаривании я не собиралась. Ненавижу мыть посуду. Больше, пожалуй, только мыть полы. Но сейчас включились какие-то чертовы гены или чебурашки, которые заставляют меня из кожи вон лезть, чтобы показать себя хорошей хозяюшкой перед двумя такими годными самцами. И все равно, что эти самцы вломились ко мне с угрозами изнасилования. Наоборот! Задвинутый на задний план в обычное время ген выживания крайне радуется, что доставшиеся нам с ним мужчины такие агрессивные. Выживать будет проще.

Хотя пока ни о каком выживании речь не идет – никто не бегает по Пафосу с двустволкой и в противогазе.

– Нет, ну мы ворвались в чужой дом, надо как-то отработать, – хмыкнул Марк.

– То есть, вламываться в чужой дом вам совестно, а задвигать мои интересы – ок-норм? – уточнила я. – Я рассчитывала жить тут одна. И спать одна, а не тесниться с двумя огромными мужиками.

– Ир, у нас правда нет других вариантов.

Вот это мягкое «Ир», этот жест, его теплые пальцы вдруг накрывшие мою руку, которой я опиралась о кухонную стойку, неожиданная близость, хотя он с утра сторонился меня – все это от немного высокомерного и холодного Марка меня и сломало.

Где-то на заднем плане хлопнула дверь – ушел Дима. И тут же Марк сделал шаг назад и вернулся к уборке. Не оборачиваясь, он сказал:

– Давай, Димка вернется, и мы обсудим все еще раз. Занимайся пока своими делами, как если бы нас не было.

Легко сказать.