Ирландец

Пододвинув тарелку ближе, я зачерпнул ложкой содержимое. Мда, это ни хрена не суп, а простая похлебка из морепродуктов. В которой плавали обрезки рыб и прочей морской живности. Конечно, не борщ со сметаной, но есть было можно.

– Так кто была та женщина, которую убили? – тихонько произнес Роб.

– Мама, – ответил я, сжав кулак левой руки до характерного хруста.

– Понимаю, почему ты их забил насмерть. У Дарины тоже сына убили коренные год назад на День Святого Патрика.

– А этот ваш Лукас, он, собственно, кто? – тихонько спросил я Роба.

– Он старший у нас, к тому же он давно здесь живет. Знает местные порядки.

– Мне нужно вернуться назад. Узнать, что там с мамой.

– Сейчас нельзя. Там наверняка полиция вовсю рыщет, а начнешь так интересоваться, тебя загребут. Ты посмотри на свои кулаки, они же все разбиты и в крови. А скажешь, что она твоя мать, они сразу поймут, что к чему.

Хм, в этом, конечно, Роб был прав, сопоставить одно с другим было легче всего. Лучше было подождать хотя бы сутки, а уж потом заявить о пропаже в полицию.

– Ну а чем вы тут занимаетесь?

– Почти все ирландцы работают в доках либо на переработке рыбы. Я предпочитаю доки, не выношу запаха рыбы. Завтра я поговорю с Лукасом, может, и тебя пристроит, куда-нибудь.

– Так он что, там начальник?

– Да, он начальник смены и неплохо общается с руководством.

Съев всю похлёбку, я обратил внимание на узкие окна, что были почти под самым потолком. За ними уже темнело. День, на удивление, прошел быстро и насыщенно.

– Давай ложиться спать, мне завтра рано вставать на работу. Это сегодня повезло, что я отдыхал. – После этого Роб проводил меня в комнату и показал место рядом с детьми.

– Вот здесь спать можешь, – шепотом сказал он.

Я взглянул на кровать, если так можно было выразится, хотя она больше напоминала топчан. Кровать была из досок, на которые брошены мешки и прочие тряпки.

Улегшись, я взглянул на спящих детей и, заложив руки за голову, погрузился в раздумья.

Было ли все происходящее на само деле, или все же я в бреду. Поскольку последнее, что я помнил, – это инородец, держащий в руках нож, котором он меня ударил.

Надеясь, что это всего лишь бред, что завтра я проснусь, и все это окажется моим больным воображением. После чего я погрузился в глубокий сон.

Глава 3

Проснувшись с утра и окинув взглядом спальню, я начал осознавать, что это никакой ни сон. А самая настоящая реальность, но осознание того, как я мог попасть сюда, давалось с трудом. Да и как я мог очутиться здесь, в этом, как его, Джоне? Столько вопросов и ни одного ответа, и меня это напрягало. Можно сказать, даже злило. Опять же, если я здесь, то что произошло там? Неужели меня убили там, на теплоходе.

Мысль была как озарение, драка, боль и окровавленный нож в руках инородца. Значит, меня там действительно убили, но я живой. Живой!

Это, конечно, хорошая новость, но, опять же, не совсем понятно, где я нахожусь. Задумался, припоминая вчерашние события. Походу, я в Америке, Бруклинский мост точно говорит об этом, да и имена. Вот, с этим и разобрались, и тут мою голову прострелила мысль: «Я же там, у себя, умер, как же мои родители? Мама, папа. Как они без меня?» Мне аж завыть захотелось от осознания, что я их никогда не увижу. А они будут думать, что их сын мертв, тогда как я здесь, живой и здоровый.

Сев на край своей «кровати» и обняв голову руками, но тут послышались детские голоса.

– Джон, а где мама? Что с ней? – произнесла Несса.

Я поднял голову и посмотрел на растерянную девочку. У меня, непонятно почему, намокли глаза и возникло дикое желание заплакать. Но тут же взял себя в руки. В том, что убили Агну, отчасти была и моя вина. Хотел ей ответить, но слова застряли в глотке, и я не смог выдавить ни звука. Будь я чуть по расторопней и не считай мух, она бы с большой долей вероятности была сейчас жива. Она просила о них позаботиться, вспомнились последние слова Агны. Теперь я за них в ответе.

– С мамой… – я на миг замолк, обдумывая, что им сказать. Что она умерла? У меня язык не повернулся сказать правду, глядя в эти наивные детские глазенки. – Мама сейчас в больнице. Врачи сказали, что все с ней будет в порядке. – Я врал им, понимая, что, когда узнают правду, они могут возненавидеть меня, но это будет потом.

– А когда мы ее сможем увидеть? – спросил Барри.

– Нескоро, для начала она должна выздороветь. Сейчас врачи к ней не пускают.

– Молодцы, проснулись уже, – заглянула в комнату Дарина. – Идите завтракать.

Дети вмиг ускакали за Дариной, я же задержался. Накинув свои лохмотья, направился к умывальнику. Подойдя к нему, я заприметил небольшое темное зеркальце и всмотрелся в него. Тут же меня передернуло, в зеркале я увидел совсем молодого мальчишку с голубыми глазами и светло-русыми волосами, прямым носом и впалыми щеками.

– Какого хрена… – промямлил я себе под нос, трогая лицо руками. – Это ведь не я. Подобное я предполагал, но, одно дело, догадываться, а другое – знать. Да и последняя надежда, что это сон, покинула меня!