Ирландская принцесса

— Это потому, что я этого никогда не делала, и потому, что ты купила его для меня. Я не покупала его, потому что, черт возьми, куда бы я его могла надеть? — Оно не известного бренда, поскольку все остальное в моем шкафу, дизайнерское, но мне на самом деле все равно. Это идеальное платье для моего девичника: обтягивающее, сексуальное и непохожее ни на что, что я обычно ношу.

Внезапное воспоминание о кожаном платье и сапогах, которые Коннор прислал мне надеть в секс-клуб, вспыхивает в моей голове, и я краснею, быстро отворачиваясь от Мэгги, чтобы она не увидела.

— Что ж, ты будешь в нем выглядеть сексуально. — Мэгги плюхается на кровать, уже одетая в облегающее трикотажное черное мини-платье с вырезами по обе стороны от талии. — Мне все равно, придут ли эти две сучки, тебе нужно повеселиться на твоей единственной дикой вечеринке.

— Катерина достаточно милая. — Я пожимаю плечами. — Мне кажется, она просто немного сдержанна. А София… — Я вздыхаю. — София — заноза в моей заднице, но я понимаю ее. Она видит во мне источник стресса и обиды ее лучшей подруги, и, если бы кто-то поступил так с тобой, мне бы это тоже не очень понравилось.

— Я бы никогда не стала впутываться во все это, — смеется Мэгги. — Никому из этих мафиози лучше не приближаться ко мне ближе, чем на десять футов. Анжелика, с другой стороны…

— Боже, у нее практически слюнки текут от желания, чтобы кто-нибудь увел ее, не так ли? — Я качаю головой, снимая джинсы и топ и надевая кружевные гладкие трусики, которые не будут видны под облегающим платьем. Мэгги вскакивает с кровати, как только я втискиваюсь в бандажное платье, застегивает его, чтобы я могла подойти к туалетному столику и закончить макияж. — Она понятия не имеет, во что пытается ввязаться.

— Если бы она знала, то не подписалась бы на это, ты это хочешь сказать? — Мэгги поднимает бровь, и я бросаю на нее взгляд.

— Я думаю, это зависит от нее самой. — Я провожу черной подводкой по веку, придавая себе чуть-чуть кошачьего взгляда, и немного жалею, что Коннор меня не видит. Я могла бы отправить ему фотографию, но Коннор не из тех мужчин, которым можно посылать сексуальные селфи. Во всяком случае, я никогда не посылала ничего подобного. Если бы я это сделала, он, скорее всего, устроил бы мне бесконечный разнос за это, чем оценил.

Бьюсь об заклад, Найлу понравилась бы такая картинка. Я выбрасываю эту мысль из головы, как только она приходит мне в голову, сосредотачиваясь на моем лайнере.

— Если она просто хочет, чтобы ее баловали, рожать детей и никогда больше не думать о себе, есть много людей из мафии и Братвы, которые были бы счастливы дать ей такую жизнь.

Мэгги хмурится.

— Похоже, у Катерины действительно есть свои мысли. И София точно не действует в интересах своего мужа, отталкивая тебя, не так ли?

— Осторожнее, — говорю я, смеясь, но в моем тоне слышится серьезная подоплека. — Я не хочу рассказывать тебе ничего такого, что могло бы быть опасным для тебя. Но нет, это не так. У них обеих необычно близкие отношения со своими мужьями. Ничего похожего на то, каким будет мой брак с Коннором.

— Ты этого хочешь?

Я замираю, моя рука на полпути к тому, чтобы положить лайнер. Мое сердце на мгновение замирает в груди, потому что правда в том, что были моменты, когда я… Когда я была на мотоцикле Коннора, мои руки обвивались вокруг его талии, я вдыхала его запах кожи и дыма, и я хотела жить в мире, где он тоскует по мне, и я люблю его, и ничто никогда не сможет разлучить нас или заставить хотеть кого-то другого.

— Я живу в реальном мире, — говорю я вместо этого, мой тон немного более резкий, чем обычно. — Поэтому я не утруждаю себя размышлениями о подобных вещах. Любовь доставила им много хлопот, проблем, которых можно было бы избежать, если бы они просто делали все так, как было всегда. Браки по расчету, деловые соглашения и контракты, а не по любви и страсти. Все четверо так или иначе чуть не погибли из-за того, что любовь заставляет делать. Или, скорее, делать, но не думать, — добавляю я, проводя нейтральной розовой помадой по губам, прежде чем потянуться за босоножками Chanel.

— Звучит почти так, будто ты немного протестуешь, — говорит Мэгги с ухмылкой, и я с нежностью смотрю на нее.

Она единственный человек в мире, который может говорить со мной так, как она это делает, не зля меня, и не вредя нашей дружбе, потому что я знаю, что у нее всегда добрые намерения. Она тоже знает меня настолько, насколько это возможно для любого, кто не может знать всех тонкостей моей жизни, и я знаю, что она видит во мне то, чего не видят другие. Возможно, она единственный человек, которому, как я чувствую, я могу доверять полностью, без вопросов, и я глубоко люблю ее за это.