Ирочка

В настоящее время развитие гидроавиации испытывает некоторый застой, связанный с отсутствием новых подходов к решению стоящих перед ней задач. Новые подходы могут быть найдены при изучении наследия Р. Л. Бартини. Как мне доложили, второй экземпляр оригинальной машины ВВА-14 находится в музее авиации в Москве (кажется, в Жуковском). В Москве же в Музее Истории Авиации на ул. Радио находятся рукописи Р. Л. Бартини научно-философского содержания, которые он завещал прочесть своим потомкам через 300 лет. Из чего можно заключить, что Красный Барон предполагал наступление чудовищной деградации, которая поразит наше общество. Что мы сейчас и наблюдаем.

Деревня Афонино

Снова после долгих лет я иду по прекрасному славному Подмосковью, где я провёл прекрасные годы молодого специалиста. На электричке проехал знаменитые, памятные «Турист», «Яхрому», затем на автобусе и теперь иду по новым совершенно незнакомым местам уже за пределами Московской области. На удивительно низком для южанина небе плывут серые облака, открывая вверху нежную синеву, а у горизонта бирюзовую прозрачность северного ладшафта.

Здесь я впервые, но иду уверенно, руководствуясь инструкцией, данной мне братом. Хотя мы оба конструкторы и в своё время баловались и акварелькой, описания маршрутов мы почему-то делаем только словесные, не прибегая к рисунку. Дорога цвета светлой охры огибает выпуклое ржаное поле. Конические сизые стебли вымахали в рост человека; на них торчали усатые наливающиеся колосья. В детстве я любил срывать колосок и, растерев в ладонях, жевать зёрнышки молочной спелости. Но сейчас в руке саквояж, который «90 процентов наших доцентов» называют «портфель», и лень взбираться, хотя покатая серая «приступка», отделяющая дорогу от поля и изрытая коричневыми микроовражками всего в полметра высоты.

Вот из-за поворота показалась и деревня. В полном соответствии с описанием брата: справа – одиночная изба, влево отходит ряд из 4-х усадеб (вторая – «имение» моего брата) от этого ряда под углом – улица из десятка одинаковых изб. Подхожу ближе и уже можно различить сруб в 3 венца и брата, прилаживающего новое бревно в 4-й венец. В огороде копошится его новая жена.

– Тань, накрывай на стол: Алька идёт! – кричит ей брат.

– Привет, Алик. Как добрался, не заблудился? – здоровается Татьяна, проходя в соседнюю избу.

– Конечно нет, по инструкции твоего Валентина никак нельзя заблудиться.

– Ну, здравствуй, Аля.

– Здравствуй, Валя.

Мы обнимаемся.

– И как тебе Москва?

– Да ты сначала покажи своё имение.

– Ах, да, конечно; пойдём.

– В Москве то же самое, что и везде, – начинаю я после осмотра замечательной усадьбы и заложенного дома – те же новомодные киоски, лавки с крикливыми названиями, завалы разномастной, с позволения сказать «прессы», книжные лотки, яркие красочные обложки, упаковки и … отсутствие покупателей. И тот же, уже старомодный, мусор и колдобины на дорогах и тротуарах.

– А зато какие иномарки появились! И сколько их развелось. Ты только посмотри!

– Ой, Валя, да какой тебе прок от этих иномарок? У тебя-то – рыжий, старый «жигулёнок» вместо палевой «Лады».

– Так это же несчастный случай, ты же знаешь: устроил мне зятёк – сгорел в гараже вместе с белой «Ладой».

– Знаю. Но эту новую «Ладу» ты приобрёл ещё тогда, в той жизни всего через 7 лет после покупки зелёных, тоже новых, «Жигулей». А сейчас?

– В чём-то ты прав. Теперь буду покупать «Ниву».

– Тоже подержанную?

– Ато какую-же?!

– Что вы там всё спорите? Идите скорее: щи стынут.

Мы входим.

– Вы что? Всегда так спорите? – возмущённо обратилась к нам Татьяна.