Иронические юморески. Кванты смеха

Замечая, что сатирические образы не создаются каждый раз по одному шаблону, то есть путём придания персонажам черт автоматичности, механичности, животности и пр., Я. Эльсберг приходит к мысли, что помимо описанной им сатирической типизации существует и какая-то другая, по которой сатирические типы создаются уже каким-то другим путём. Так, он пишет: «Заслуживают специального рассмотрения особенности сатирической типизации в произведениях несатирических. Сатирические принципы типизации в этих последних проявляются своеобразно и по большей части не так резко, прямо, заострённо, как в произведениях, принадлежащих к сатирическому роду. Своеобразие это вытекает из необходимости ввести сатирические персонажи в систему образов, созданную на основе несатирических художественных принципов, не нарушая при этом художественного единства произведения. Сатирический мир в “Истории одного города” или в “Дневнике провинциала” обладает полной внутренней цельностью и замкнутостью. Бородавкина или Угрюм-Бурчеева нельзя механически перенести в “Анну Каренину”, а Менандра Прелестнова в “Братья Карамазовы”, например».

Бородавкина или Угрюм-Бурчеева нельзя механически перенести в «Анну Каренину» вовсе не потому, что «История одного города» произведение сатирическое, а «Анна Каренина» – несатирическое. Угрюм-Бурчеев, который пережёвывал воловьи жилы и сам себя подвергал дисциплинарным взысканиям, Бородавкин с его недреманным оком, точно так же как и Брудастый с органчиком в голове, – это образы сказочные, фантастические и именно поэтому неуместные в таком нефантастическом произведении, как «Анна Каренина». По этой же причине в «Анне Карениной» были бы неуместны образы Ильи Муромца или Змея Горыныча, хотя они так же несатиричны, как и сама Анна Каренина. В то же время Бородавкина и Угрюм-Бурчеева нельзя было бы перенести и в такие произведения, как «Человек в футляре», «Унтер Пришибеев», «Мёртвые души», «Ревизор», хотя эти произведения, в отличие от «Анны Карениной», уже полностью принадлежат к сатирическому роду.

Совершенно очевидно, что дело здесь вовсе не в принадлежности или непринадлежности к сатирическому роду, а в принадлежности или непринадлежности к роду сказочному, фантастическому, то есть к роду тех изобразительных средств, которые избирает писатель для наилучшего выявления своего замысла. Образы из «Истории одного города» и из «Анны Карениной» не вяжутся между собой не потому, что первые взяты из сатирического произведения, а вторые из несатирического, а потому что первые – образы фантастические, а вторые – нефантастические. Это обстоятельство скорее может дать повод предположить, что существует не какая-то специальная сатирическая типизация, а типизация сказочная, фантастическая, употребляющаяся для создания сказочных фантастических образов.

На самом деле, если одним из основных элементов типизации является обобщение, то сказочные образы отличаются большей обобщённостью, условностью, отвлечённостью, чем образы несказочные. В сказочных образах мы уже не изображаем индивидуальных черт, а даём какие-то общие черты в отвлечении их от какой бы то ни было человеческой индивидуальности. Так, например, в образе Сокола из «Песни о Соколе» Горький изобразил какие-то высокие порывы человеческой души, без обычной индивидуализации, то есть без привязывания этих черт (высоких порывов души) к какой-нибудь конкретной человеческой личности. В сказочных, фантастических образах мы фактически уже не встречаемся с типами, то есть с типическими характерами в обычном понимании этого слова, и даже такие образы, как Брудастый с органчиком в голове или Угрюм-Бурчеев (то есть всё-таки люди, а не условные животные) – это не типы, не типические характеры, как не тип баба-яга.

Всё это, однако, не говорит о том, что в сказке, в фантастическом произведении отсутствует типизация, а лишь напоминает, что типизация не сводится исключительно к изображению типов, типических характеров. Мы сделаем ошибку, если допустим, что существует какая-то специальная сказочная, фантастическая типизация, отличная от типизации обычной, то есть реалистической. Допустив это, мы неизбежно должны будем прийти к выводу, что сказка и вообще фантастика (в том числе и научная) уже не принадлежат к реалистическому искусству и от этих жанров необходимо избавиться. Делать такие выводы было бы неправильно, так как реалистическая типизация не ограничивается созданием типических характеров, а понимается широко, как отражение типических свойств действительности, как отражение закономерностей, существующих в жизни. Если сказка, басня, научно-фантастическое произведение будут удовлетворять этому требованию, если они будут отражать те или иные реально существующие жизненные закономерности, то и они будут произведениями реалистическими, независимо от того, принадлежат ли они к жанру сатирическому или несатирическому.