Ирония фарта

«Здравствуй, Натали, здравствуй, дочка! Как у тебя дела, интересно мне знать? Ты хотя бы помнишь, что у тебя есть родственники, которые о тебе беспокоятся? Неужели забыла? А мы с тетей Светланой постоянно о тебе вспоминаем, думаем, как там наша умница, волнуемся за тебя. Ты почему-то делаешь вид, что нас не существует. Живешь для себя, а это очень скверно, дочка. Тебя родители ведь учили помнить о близких, заботиться о них, а ты вот что творишь. Совсем ты меня забыла. А я ведь много для тебя сделал. Или ты уже не помнишь об этом, помнишь о том, что тебя касается? Нет, дорогая, так дело не пойдет. Это не может продолжаться больше. Это все твой эгоизм. С ним нужно бороться. Ты не звонишь, хотя знаешь прекрасно номер и мой домашний, и мобильный. Мы тебя воспитывали, поддержали в самый тяжелый момент, а ты теперь разбогатела, видите ли, и все, уже не помнишь всего того хорошего, что тебе сделали. Деньги портят тебя. Зарабатываешь, богатеешь и не замечаешь этого. А со стороны очень заметно это все. Ты зазналась. Это отвратительно. Уже и родственников знать не хочешь. Я тебя растил, а ты меня совершенно не уважаешь. Давай-ка исправляйся, пока не поздно. Пиши. Или приезжай сюда к нам, в Америку. Не забывай нас. Твой дядя Рудольф».

Натали закрыла ноутбук и заплакала. То прошлое, от которого она убегала, ради прощания с которым проделала путь из Америки обратно в Петербург, снова возвращалось. Это было прошлое, которое не являлось ее прошлым. Это была не ее жизнь. Это была жизнь маленькой напуганной девочки, когда-то изнасилованной дядей, со страхом ожидающей того, когда же этот детский кошмар повторится снова. Она приложила столько сил, чтобы, наконец, стать собой, поверить в себя, распрощаться со своей неуверенностью. Она променяла семейный уют на детский дом, имела столько трудностей с документами. Казалось, что теперь все должно было постепенно налаживаться. А здесь, в самый неподходящий момент, все вернулось. Кое-как Натали умылась, немного накрасилась и отправилась на работу в студию. 

2

— Что с тобой, Натали? — Коля внимательно рассматривал ее. — Ты какая-то не такая сегодня, совершенно не своя. Не случилось ли чего?

Натали приняла решение никому ничего не говорить. Конечно, дяде Рудольфу нужно было обязательно ответить. Но об этом никто не должен был знать. Что мог бы с этим поделать Коля? Конечно, Константин был способен как-то урегулировать ситуацию. Но просить Константина Натали не могла. Стать попрошайкой, которой мало того, что он для нее сделал? Зазнавшейся и зазвездившейся малолеткой, которая пытается его руками свести счеты с родней? Константин был в курсе того, что сделал с ней дядя Рудольф в детстве, всех неприятностей, случившихся после гибели родителей. Но он и так сделал для нее слишком много, и его не следовало впутывать в эту историю — так казалось Натали.

— Спасибо за свитер, — тихо произнес Коля, так и не дождавшись ответа. — Но учти, что больше я тебе мои вещи стирать не позволю.

— Будешь ходить в грязном? — пыталась шутить Натали.

— Буду!

— А почему вчера все же согласился, а?

— А это, Натали, была моя мимолетная слабость, со всеми случается, — Коля улыбался и рассматривал свитер, который был чистый и оттого выглядел почти новым. — Ну вот, а я думал, что новый придется покупать!

— Давай за работу! Иди, будем записываться. Или ты забыл, что вчера мы на сегодня кое-что припасли?

— О, да ты грозная! — через пять минут Коля с гитарой в руках и наушниками на голове уже старательно выводил аккорды песни, которая предназначалась для Саши Карга. Нужно было спешить, потому что ближе к вечеру должны были прийти братья Денисенко, чтобы записать чистовой вариант своей песни про телефон. Когда Натали впервые прочла ее текст, то долго смеялась.