IRREHAARE

— Я… — Честное слово, я хотел ему ответить, только мне неожиданно перестало хватать слов, язык не знал, какие гласные артикулировать; меня заклинило на средине предложения, которое было в голове уже почти что составлено: до меня дошло, что я не знаю собственного имени. Имени, фамилии, возраста, прошлого. Более того, я и настоящего не знаю. Разум тут же начал генерировать каскады вопросов. Где я? Что происходит? Кто эти люди? Почему я не помню ни их, ни себя?

Страх.

В моей собственной крови. Я все жевал и пережевывал воздух.

Гражданский вновь склонился надо мной. Нож. Пальцы.

Я потерял сознание.

2. Врата

Он бил меня по лицу, пока мои губы не лопнули; но в себя я пришел чуть раньше.

Жарко; солнце слепит даже сквозь розовую мглу стиснутых век. Я лежу на чем-то мягком, нечто мягкое меня прикрывает. Все тело горит, вопит каждый нерв, само существование — это пытка.

— Давай же, парень, просыпайся. Черт, нет сейчас времени на то, чтобы терять сознание.

Это голос моего палача.

Ну уж нет, не открою я глаз.

Я колыхался в такт стуку и скрипу телеги. Сухой воздух жег мне горло, во рту ни капельки слюны, язык опух. Я слышал какие-то отдаленные разговоры, призывы. Я понятия не имел, сколько времени прошло после того, как я пришел в себя в вертолете — наверняка много.

— Нечего симулировать, я же знаю, что ты пришел в себя. Скоро перейдем, постарайся вновь не сомлеть.

Куда, куда мы перейдем?

Я поднял голову и начал выкапываться из-под покрытия; где-то посредине этих действий я невольно открыл глаза. Степь, пустыня. Ходящий волнами над горизонтом воздух. Не одно, а целых четыре одинаковых солнца, ярко пылающих на желто-зеленом небосклоне. Наш караван как раз проезжал мимо рощицы рахитичных кактусов — во всяком случае, растений, похожих на кактусы. Караван: две телеги, запряженных мулами, более десятка закутанных в поношенные черные галабии всадников, вооруженных деревянными, длинноствольными ружьями, булатными саблями и зловеще искривленными ножами, окружали нас плотным кордоном. Они непрерывно поворачивались в своих седлах, высматривая чего-то сзади. В первой телеге, в нескольких метрах передо мной, беспомощно подрыгивали на выбоинах три тела: настолько тяжело раненные, что теперь лежали без сознания, а может, просто трупы. На второй телеге, помимо меня, находился лишь мой палач, гражданский, который и теперь оставался единственным невооруженным человеком. В отличие от эскорта, одет он был богато и живописно, его темные волосы скрыты под белым тюрбаном. Возможно, я бы и не узнал его, если бы, как только открыл глаза, не услышал его голос.

Высоко над нами кружило некое, похожее на стервятника создание.

Да, да, меня он тоже беспокоит, — заговорил палач, проследив за моим взглядом. — Если Самурай нарушил еще и этот принцип… Тяжко будет.

Все мое тело горело. Подняв из-под одеяла правую руку, я увидал кровавые остатки собственной ладони — исходящая из нее боль не была нисколечки не сильнее того монотонного страдания, в которое был погружен весь организм.

Темноволосый опустил взгляд, его заинтересовало что-то спереди.

— Еще пара минут, буркнул он.

«До чего?» — хотелось мне спросить. Пара минут — и что, что произойдет? Но не спросил, мой голос тоже присох. Я только захрипел.

— Sorry за то, в вертолете, — пробормотал мой сосед, всматриваясь в нечто за мной. Понимаешь, ты не идентифицированный.

Я не понимал.

Впереди произошло какое-то замешательство. Кто-то чего-то кричал, указывая на что-то поднятым ружьем. К нему подъехали еще два всадника, в одном из них, когда он обернулся, я узнал Алекса. Телеги замедлили ход. Эскорт растянулся длинной змеей.

Темноволосый быстро осмотрелся по сторонам.

— Уже входим, сказал он, указывая движением подбородка перед собой, где я видел лишь испеченную дотемна равнину степи.

Он что-то промычал под нос, пропел какую-то фразу, поискал под широким багряным шарфом, которым был перепоясан и вытащил небольшую белую палочку. Он поднял ее к небу, целясь в то, что безустанно парило над нами.

— Не хватало только, чтобы эта уродина перешла за нами вторые Врата, — вновь буркнул он.

Я подтянулся и попытался сесть. Чтобы подпереться, мне не хватило правой руки — в конце концов, я все равно оперся на культе, боль просто не могла быть большей. Из-за нее мною сотрясали быстрые конвульсии, сердце билось в самоубийственном спринте, перед глазами все растекалось. Но в том, что увидел, я был уверен: птица исчезла. Не расплылась, не размазалась, не слилась с фоном — просто исчезла.

Маг опустил палочку.

— Сукин сын, — просопел он и спрятал ее в рукав.

Какое-то движение на периферии взгляда. Я повернул голову.

Алекс вместе с двумя другими всадниками — они дематериализовались.