Исаакиевский собор

Постамент памятника выполнен из различных видов камня: нижняя часть - из красного финляндского гранита, цоколи - из сердобольского гранита, нижняя часть пьедестала - из темно-малинового шокшинского порфира, а верхняя, на которой находится статуя, - из белого итальянского мрамора. Проект был утвержден 2 мая 1856 года. Его сооружением также руководил Монферран. В 1857 году состоялась торжественная закладка. Строительство продолжалось три года. Открытие памятника произошло уже после смерти Монферрана.

Еще осенью 1835 года Монферран составил завещание, в котором писал: «Дерзаю еще просить его императорское величество о всемилостивейшем соизволении, дабы тело мое было погребено в одном из подземельных сводов означенной церкви, построение коей мне было вверено». На протяжении многих столетий в Европе существовал обычай: архитектора хоронили под самой любимой церковью, им построенной. Монферран пожелал, чтобы его похоронили под Исаакиевским собором и имя его было бы еще более связано с этим выдающимся архитектурным памятником.

Александр II отклонил его просьбу. Спустя месяц после открытия собора. 28 июня 1858 года, Монферран скончался. Вдова архитектора Элиза Монферран увезла прах мужа в Париж, где могила зодчего затерялась. Соотечественники мало знают о Монферране, так как большая часть жизни архитектора прошла в России. Здесь расцвело его творчество, здесь создал он свои лучшие архитектурные творения.

РУССКИЕ МАСТЕРА - СТРОИТЕЛИ СОБОРА

Более 400 тысяч человек в разное время были вовлечены в гигантский водоворот стройки. Здесь работали прославленные плотники из Костромы, знаменитые каменотесы из Архангельской, Олонецкой и Вологодской губерний, а также тысячи талантливых умельцев крепостных, стекавшихся в Петербург на заработки со всех концов России.

Рабочих нанимали через подрядчиков, с которыми заключали договоры на поставку рабочей силы. За каждого завербованного подрядчик получал определенную сумму: за плот-кика - 50 рублей, за рабочего для забивки свай - 40 рублей и т. д. Эти условия были выгодны и поставщикам, получавшим «за труд», и администрации, в полное распоряжение которой поступали первоклассные мастера. Каждый завербованный работник считался почти собственностью подрядчика или комиссии. В случае бегства его разыскивали и насильно возвращали обратно.

Рабочие были поставлены в жестокие условия. Например, в договоре петербургских купцов Тычинкина и Герчина, заключенном с комиссией на поставку рабочих-строителей, было записано: «Поставленным от нас каменотесам и кузнецам работать ежедневно, не исключая и праздничных дней, кроме воскресения, с утра до вечера, столько, сколько в каждое время действительно возможно». И рабочий день, начинавшийся в 4 часа утра, продолжался до 8 часов вечера. Осенью он несколько сокращался, зато летом, в белые петербургские ночи, он увеличивался до предела - и все за нищенское жалованье.

На строительстве применялся и труд малолетних. В рапорте комиссара Борушникевича комиссии указывалось, что «у Суханова при работе находятся мальчики, коих сила по возрасту и летам не соответствовала тягостям работы».

Лишенные возможности вести домашнее хозяйство, рабочие плохо питались, испытывали недостаток в одежде и обуви. Особенно это было мучительно для тех, кто работал в каменоломнях у подрядчиков Шихина и Суханова.

Не лучше было положение и с жильем. Рабочие жили в антисанитарных условиях. Рядом со стройкой стояли ряды казарм с земляными полами и трехъярусными нарами. В 1828 году экзекутор А. Евдаков доносил комиссий, что «от тесноты в казармах делается величайшая сырость, и от оной рабочие часто делаются больными, со стен, окошек, потолков происходит течь… рамы в окошках с места высадило, полы от мокроты все сгнили, а русские печи от частой топки повреждены».

О безопасности труда не было и речи. Несчастные случаи бывали нередки, особенно падение с высоких лесов. А повреждения, например, рук на ломках в карьере были обычным явлением. Даже «Северная пчела» писала об этом: «Какое необыкновенное терпение и стойкость должны иметь сии люди, чтобы выдержать такую тяжкую и единообразную работу. В особенности трудно тому, который держит рупаз (железный штырь) и от каждого удара молотом… чувствует в руках и… во всем теле содрогание. Сии последние часто оставляют работу, повреждая руки». Администрация, стремясь снять с себя ответственность за происшествия, объявляла их следствием «собственной неосторожности».

Созыв на работу. Литография с рисунка О. Монферрана.